«Возненавидьте зло, прилепляйтесь добру!» - то есть к ближнему. Именно это различие вообще не вписывается в схему эроса. Эрос не только не искренен, но и не критичен. Он ничего не знает о Другом в другом. Он видит в другом лишь того, кто он есть. Он «любит» другого в его неэкзистенциальном бытии, не замечая, что именно это -его «зло». Любовь же - это постоянное избрание и отвержение другого, избрание того, что он не есть (и это - его «добро»!), отвержение того, что он есть (и это есть его тотальное «зло»!). Необходимо принять во внимание замечание Блюера о том, что "ov^pOv буквально означает «обремененный», то есть присущую всему психологичес-ки-действительному бытию (из-за его тесной связи с реальностью) двусмысленность, нечистоту, «мучительное ношение земного», и как таковое - зло. Любовь - это вопрос, обращенный к другому, настоятельный вопрос: что хорошо? что плохо? - кризис, которому подлежит и он. Поэтому любовь, в силу ее неразрывной связи с любовью к Богу, никогда не есть что-то очевидно однозначное, прямое, безошибочное, о чем кричат сентименталисты. Она может действовать нежно и неприятно, быть уступчивой и неумолимой, соблюдать мир и воевать. Воля Божья «должна предшествовать всем добрым делам любви, которые я мог бы совершить по отношению к ближнему; и если бы я мог сделать блаженным весь мир в один день, но на это не было бы воли Божьей, то я не должен этого делать» (Лютер). Только любовь, имеющая силу возненавидеть зло, имеет и силу прилепляться к добру, забывать, зная, прощать, наказывая, полностью принимать, полностью отклоняя, осознавать другого из его «да» (но из его правильно понятого «да» и поэтому в действительности из его «нет»!), прикоснуться к нему оттуда, где к нему уже прикоснулся Бог! Она - та любовь, которую человек (несмотря на свое сетующее противоречие!) в конце концов и в высшей степени ожидает и на которую притязает, в то время как эрос всегда недодает ему именно это истинно оправдывающее и спасающее.
«Будьте братолюбивы друг к другу с нежностью!» Если мы все предстоим перед Богом, что может быть ближе мысли о том, что все мы -братья? Но поскольку это «предстояние перед Богом» не принимает «образ мира сего» (единственного, который мы знаем!), то и братство перед Богом никогда и нигде не очевидно как событие. Братство без страха и трепета, без знания того, что мы можем быть братьями только в Боге, любое прямое, особенное, любое не совершенно служащее братство относится к категории грубого бесчинства (1:27!) и есть мерзость пред Господом. «Нежный» означает в Послании к Римлянам в экзистенциальном плане полезный, существенный, целесообразный, критичный. Лишь в такой определенности братство - это демонстрация против образа мира сего, только в нем заключено преодоление несостоятельности, неудач и разочарований, которые неизбежно приносит с собой все то, что мы знаем как братство.