Послание к Римлянам (Барт) - страница 314

утешаться отсутствием этого финала. В этом случае мы не будем постыдно избегать как с одними, так и с другими горькой серьезности «приблизившегося» дня, но именно в том, что вечный момент не «наступает» (никогда не наступил и никогда не наступит), сможем познать достоинство и значение данного нам временного момента, его характеристику и его этическую заповедь. В этом случае мы будем ожидать парусию или, иными словами, будем серьезно воспринимать наше действительное жизненное положение таковым, каково оно есть, будем познавать Иисуса Христа как Начинающего и Завершающего. Тогда мы не откажемся творить покаяние, думать иначе, мыслить мысль вечности и поэтому любить. Но без познания момента этого не произойдет. Без этого познания нет любви.

Действовать, «как если бы уже был день», то есть познавая нынешний момент, взирая на невидимый центр всего предшествующего и последующего нашему жизненному дню, любить, ибо мы возлюблены во Христе, - это есть сумма и основание великой позитивной возможности и с ней - основание всех этических возможностей. Слишком близкое Царство Божье, нависающая стена вечности (видимая в каждом камне, в каждом цветке, в каждом человеческом лице!), граница времени (Memento mori! лат. Помни о смерти! - Прим. пер.), «настоящее» Иисуса Христа как изменение времен слишком угнетают нас, чтобы они могли не затронуть прямую, данную, определенную биосом, эросом, пафосом линию человеческого действия. Она нарушена. Образ этого мира преходит, и приходит Царство Божье. Любовь и происходящее из любви свидетельствуют об уничтожении первого и о возникновении второго.

«Оставим дела тьмы! Никаких пиров и попоек! Никакого сладострастия и разврата! Никаких ссор и споров! Не следуйте стремлениям плоти!» Эти слова обращены к «возлюбленным Божьим в Риме, призванным к святости» (1:7)! Но разве не очевидно, что и мы находимся в царстве Карамазовых, где такие возможности принимаются во внимание? То, что мы называем «царством Божьим» и это царство, кажется, представляют собой круги, перекрывающиеся в значительном объеме. Если здесь происходит недвусмысленное разделение, «оставление дел тьмы», тогда должно произойти и последнее разделение, разделение «в познании момента». Можно сказать только то, что данная линия человеческого действия нигде и никогда не прервана, «стремление плоти» не преобразилось в благочестивых людях и чадах мира сего, ни на секунду не разорвана нить времени, не возникла недвусмысленная, непосредственно видимая святость человека. Мир - это мир, человек -это человек. Спорна, всегда спорна не только его утонченная, но и его обычная мораль. И у святых принимаются во внимание карамазовские возможности. Но («в познании момента!»): с точки зрения Бога человек так спорен, так невозможен, так сумасброден. Разве он может удивляться тому, что он снова и снова оказывается на самом краю пропасти, оказывается так глубоко вовлеченным в плачевную сомнительность бытия? Что такое человек, чтобы Ты вспомнил о нем? Но как ему существовать в животных глубинах, если он более не может существовать на моральных высотах человечества? Разве загадку жизни проще разрешить «внизу», чем «наверху»? Почему человек бежит от Единого, от любви? Весь человек атакован Богом. Лишая дыхания, Царство Божье тяготит его на всех его позициях, во всех его страстях. Великое смятение более нельзя отменить, оно поражает святых и грешников. У нас никогда не будет возможности уклониться от этой атаки, мы должны освободить Богу пространство на всей этой линии. И любовь есть исполнение закона.