Послание к Римлянам (Барт) - страница 317
Ст. 1-4. Имейте общение со слабым в вере и не вызывайте у него сомнения в его убеждениях! У одного есть вера, что можно есть все, слабый же ест только овощи! Тот, кто ест, не должен презирать того, кто не ест. И тот, кто не ест, не должен осуждать того, кто ест. Ибо Бог имеет общение с ним. Кто ты, осуждающий чужого раба? Он стоит или падает перед своим собственным Господом. Но он устоит; ибо Господь имеет силу восставить его.
«Имейте общение со слабым в вере». Свободная попытка жизненного устройства - это лишь вариант великой общей попытки жизненного устройства, причем в числе всех вариантов она - самый невзрачный, менее всего выделяющийся из числа других, легче всего исчезающий вариант. Если это не так, то с ее свободой дело обстоит плохо. Ибо смысл этой попытки ни в коем случае не может заключаться в действии отдельного человека как такового, но она есть действие Единого в каждом отдельном человеке. Ее смысл - это общность. Любая обособленность, в которой она проявляется, угрожает этому ее смыслу. Она есть единственно особенное, так как она не выступает как нечто особенное. Она сама, осознавая себя как единственную возможность, становится рядом с другими возможностями, как если бы действительно существовали другие возможности. Она «сильна», но она не стыдится ничего более, чем возможного взрыва своей силы; она обладает этой силой, как если бы она ею не обладала. Она есть истинное движение, поэтому она не проявляется как какое-то «движение», самое большее как мотор (но, конечно, сразу же и как тормоз!) других движений. Истинному стороннику Павла (но и сам Павел не всегда был «истинным», поэтому лучше промолчим о нас!) не хватает желания и способности дифференцироваться от других, даже если это так усердно практикуется по отношению к нему самому. Он не находится, обвиняя и ругая других, перед их «позициями», но, участливо спрашивая, стоит за ними. Такой человек понял, что он сам был собственным врагом еще задолго до того, как восстали его враги. Он хладнокровно считается с тем, что существует очень много непавловых возможностей, но он воспринимает их настолько несерьезно, что тщательно избегает подчеркивать и определять это противоречие с ними. Если бы он все же поступал так, он был бы потерян, ибо его позиция не есть позиция; горе ему, если он даст заманить себя на ту территорию, где одна позиция почтенно и прочно противостоит другим позициям. Пытаясь быть еще более сдержанным, чем последователи Сократа, он совсем не пытается вызвать у другого «сомнение в его убеждениях». Нет, другой (настолько фундаментальна здесь предпосылка Единого в другом!) должен до конца пройти свой собственный путь. Свободная попытка жизненного устройства побеждает не в бою одних убеждений против других, но во всеобщем окончании всех путей убеждения. Далекий от «толерантности», далекий от желания оставить кому-либо его убеждения, действительно сильный человек также далек от «нетолерантности», от попытки отнять у другого его убеждения. Он принимает во внимание серьезность различных человеческих путей лишь потому, что он принимает во внимание кризис, из которого все они происходят и навстречу которому все они движутся; особенность его собственного пути заключается лишь в том, что он осмысливает этот кризис, вместо того чтобы забыть его. Он прав лишь постольку, поскольку он не желает быть правым. Он действует уничтожающе, разлагающе, критически, по-сократовски на все «иные» попытки жизненного устройства, но как именно? Путем того, что он не оставляет общения, не запутывает, не подрывает его, но сохраняет, ищет и предполагает общение в общине. Он ведет, ибо не предводительствует. Он прорывается вперед, ибо ничего не разрушает. Он светит, ибо он невидим. Он побеждает, ибо он покоряется. Он приносит великое божественное беспокойство, ибо он абсолютно ничего не нарушает. Однако для осуществления этой программы необходим непредвиденный спуск с высоты Послания к Римлянам.