Красные (Матонин) - страница 196

По другим предположениям, его убрал кто-то из закавказского начальства, кто зарабатывал на контрабанде и для кого неподкупный Камо превратился в серьезное препятствие. Или, возможно, ему отомстили руководители самих контрабандистов…

Версий много, и ни одна из них, скорее всего, никогда уже не будет доказана или опровергнута полностью. Но это уже не столь важно.

В одной из самых первых биографий Камо, изданной в 1926 году, о его смерти говорилось так:

«Камо кончился. Сгорел.

Сгорел в очистительном огне революции. Отошел в тень истории.

Камо — это уже наша история.

Только что написанная — кровью героев, багровыми письменами рдеющей на широко развернутом свитке».

Несмотря на высокопарный стиль, авторы были правы. Погиб ли Камо случайно или был убит, но, образно говоря, он действительно сгорел в огне революции. И это происходило не в первый и не в последний раз.

В революции время искренних, идейных и отважных и лично честных бойцов рано или поздно проходит. Наступает эпоха изощренных политиков и закулисных интриг, в которой такие люди, как Камо, чувствуют себя чужими и не находят своего места. Они действительно «перегорают». В лучшем случае гибнут в боях с врагами, в худшем — от своих же бывших и более практичных товарищей.

Камо успел уйти из жизни, сохранив ореол «благородного разбойника» и «настоящего революционера». Так что действительно: его сжег огонь революции. Или так: на него наехало колесо революции, которое он изо всех сил смазывал маслом.

Среди тех, кто стоял у истоков создания партии, которая пришла к власти в октябре 1917 года, он был одним из самых необычных и даже эксцентричных людей. И при этом крупнейшей по своим масштабам и способностям личностью — в чем мог соперничать с самим Лениным, не говоря уже о других лидерах большевиков. И соперничал, причем не только в «ментальном», но и в буквальном смысле — вел с Ильичем жесткую борьбу за власть, одно время считаясь в партии фактически вторым человеком.

Получилось так, что в эпоху СССР, во время «торжества научного социализма», Александр Богданов (Малиновский) надолго оказался в «исторической тени» — из-за своих тоже «красных» утопических мечтаний, нетривиальных философских воззрений, странных для марксиста опытов с кровью, от которых явно отдавало оккультизмом, яростных споров с Лениным и неприятия «диктатуры казармы», как он называл установившийся после Октября строй. При этом сам Богданов всегда оставался социалистом, коллективистом и до конца жизни разрабатывал собственный вариант «красной идеи», «светлого коммунистического завтра».