Главный герой, «великий инженер» Мэнни, руководит работами по прокладке марсианских каналов. В припадке возмущения он убивает своего помощника-интригана и добровольно приговаривает себя к заключению в тюрьме, откуда по-прежнему дает указания по строительству.
Между тем на Марсе возникает рабочее движение, которое возглавляет сын Мэнни Нэтти. Он открывает принципы «универсальных организационных методов», в результате чего возникает всеобщая наука, которая охватывает весь организационный опыт человечества. Руководствуясь принципами этой науки, марсианский пролетариат совершает революцию. Мэнни, представитель старой «буржуазной индивидуалистической культуры», не желая становиться на пути своего сына-коллективиста и идущих за ним пролетариев, кончает жизнь самоубийством. Об открытии «универсальных принципов» сообщается уже в эпилоге романа. Таким образом, он становится как бы прологом к «Тектологии», вышедшей в свет в 1913 году.
«Инженера Мэнни» встретили гораздо более сдержанно, чем «Красную звезду». Критики отмечали его сухость и схематичность. Хотя в романе Богданов касался очень важных и актуальных и по сей день проблем. Например, о катастрофических последствиях, которые могут возникнуть в результате монополии «избранных» на знания и принятия решений. Или об опасности ядерного самоуничтожения человечества.
Но есть и в романе большой кусок на «любимую» тему Богданова — о тайнах крови и вампирах. Еще раньше Богданов начал разрабатывать весьма любопытную концепцию «социального вампиризма».
В июле 1910 года Богданов написал для либеральной газеты «Киевская мысль» серию очерков, названия которых говорят сами за себя: «Упыри», «Великий упырь нашего времени». Богданов указывал — упыри бывают не только в преданиях. Нет, некоторые исторические личности тоже вполне подходят под это определение. Но гораздо опаснее этих «персональных упырей» «упыри безличные» — исторические и социальные явления и идеи, которые на определенном этапе носили прогрессивный характер, а потом вдруг начинали «загораживать дорогу более глубоким истинам». Даже учение Дарвина, писал Богданов, старались сделать оправданием «старой феодальной и новой финансовой аристократии, изображая их жизненно важными элементами, которые побеждают в борьбе за существование».
Или вот учение Маркса, «насквозь проникнутое духом критики», которое теперь «в глазах его некоторых сторонников становится абсолютной истиной, вечно-обязательной традицией», превращается в «священное писание», а сам образ Маркса «у этих бессознательных рабов прошлого шаг за шагом обожествляется». «Так исполняется старое предание: из кого упырь высосет кровь, тот сам станет упырем, — писал Богданов. — В ком авторитет вытравил дух инициативы и творчества, тот сам становится слугою отжившего принципа, в какие бы прогрессивные идеи ни верил на словах».