— Как странно представлять себе вампирами людей, которых знаешь! — задумчиво сказал Мэнни.
— И странно, и тяжело, если видел их благородными и мужественными бойцами, — прибавил Нэтти…
Мэнни сделал головой движение, как будто хотел стряхнуть с себя что-то…
— Да, а вот, пожалуй, самое слабое место вашей теории. Как определить момент, когда живое существо делается вампиром?
— Это в самом деле очень трудно, — ответил Нэтти. — Большей частью превращение обнаруживается гораздо позже, когда принесенный вред уже очевиден, когда вампир успел много выпить крови… Иногда я думал: вот, я встречаю разных людей, живу с ними, верю им, даже люблю их; а всегда ли я знаю, кто они в действительности? Может быть, именно в эту минуту человек, который дружески беседует со мною, невидимо для меня и для себя переходит роковую границу…»
Вскоре, почти как в старинных сказаниях, к Мэнни явился призрак Вампира: «В самом дальнем от него углу мрак сгустился и принял, сначала неопределенно, очертания человеческой фигуры; но уже резко выделялись горящие глаза. Фигура, скользя, стала приближаться и сделалась отчетливее…» Это был тот самый помощник-интриган, когда-то убитый Мэнни, «только лицо было гораздо бледнее, глаза ярче, губы краснее, чем тогда, и на шее видна была неправильная кровавая полоса разорванных тканей». Призрак представляется Вампиром, «Вампиром вообще, властителем мертвой жизни». Он сообщает, что и Мэнни тоже скоро станет вместилищем Вампира: «Знай же, твоя судьба решена, ты не можешь уйти от меня! Пятнадцать лет ты живешь в моем царстве, пятнадцать лет я пью понемногу твою кровь. Еще осталось несколько капель живой крови, и оттого ты бунтуешь…» Мэнни понимает, что сам он, со своими идеями вчерашнего дня, тоже может вскоре стать вместилищем Вампира, «паразитом жизни», и обещает не отдавать ему «последних капель живой крови». Он кончает жизнь самоубийством, не успев превратиться в «упыря» окончательно.
Ленину этот роман категорически не понравился. Да и как он мог ему понравиться? Какая-то непонятная «всеобщая организационная наука», которой должен овладеть пролетариат, а не марксизм, законы классовой борьбы и др. И к тому же Ленин наверняка знал, что и его Богданов считает «слугой Вампира».
А Богданов так действительно считал. По его теории, к Ленину уже «присосался» слуга «Великого Вампира» «абсолютный марксизм», который превратил его в «упыря», врага всего нового и прогрессивного.
Как именно отреагировал на эти «вампирические» рассуждения Ленин — неизвестно. Он всегда подчеркивал, что личные отношения в их конфликте никакой роли не играют, а все дело в принципиальных позициях. Впрочем, в этих принципиальных спорах Ильич, как мы уже видели, тоже не раз переходил на личности.