Согласно протоколам съезда Каменев выступал в прениях по вопросу о вооруженном восстании и при обсуждении проекта резолюции об отношениях в социал-демократических организациях между рабочими и интеллигентами. Что касается второго выступления, то оно интересно тем, что Каменев (правда, тогда он значился под другим, не менее звучным псевдонимом — Градов) в нем открыто полемизировал с Лениным, Красиным и Луначарским, которые выступали за принятие резолюции. Каменев же, по его словам, вообще не понимал, зачем ее принимать. «Я должен решительно высказаться против принятия этой резолюции, — говорил он. — Этого вопроса как вопроса об отношении между интеллигенцией и рабочими в партийных организациях не существует. (Ленин. Существует! Нет, не существует: он существует как вопрос демагогии — и только… Поэтому рекомендую съезду резолюцию отвергнуть)». Его точку зрения тогда не поддержали, однако сам факт его выступлений на съезде говорил о том, что 22-летний Розенфельд-Градов-Каменев постепенно превращается в заметную фигуру среди большевиков.
После съезда избранный на нем ЦК партии (Ленин, Богданов, Красин, Рыков и Постоловский) назначил Розенфельда своим «агентом». Агитируя за тактику большевиков в надвигающейся революции, он с июля по сентябрь 1905 года объехал почти все крупные города центральной и западной России. Октябрьская политическая стачка, во время которой по всей стране бастовало более двух миллионов человек, застала его в Минске. Как только восстановилось железнодорожное сообщение с Петербургом, он отправился в столицу.
Под влиянием всероссийской стачки правительство вынуждено было пойти на уступки и 17 октября 1905 года выпустить подписанный императором Манифест, в котором говорилось о «даровании» народу гражданских прав и свобод. На волне «октябрьской оттепели» начали появляться легальные партии, организации, газеты, в том числе и первая социал-демократическая легальная газета «Новая жизнь». Лев Розенфельд стал одним из ее редакторов. 11 ноября в «Новой жизни» появилась статья «Две демонстрации», подписанная «Юрий Каменев». Это, пожалуй, первое известное и документально подтвержденное употребление Розенфельдом этого псевдонима, который постепенно стал его второй фамилией, известной всему миру. Почему именно «Каменев»? Ну, наверное, потому, что красиво звучит и есть в ней какой-то намек на твердость, несгибаемость и решительность. Не хуже, чем Сталин или Молотов. По другой версии, он просто взял фамилию мужа своей сестры — Штейн, перевел ее с идиша на русский, вот так и получился «Каменев».