Вторая проблема была в борьбе за власть между членами «тройки». Каменев и Зиновьев постепенно начинали чувствовать, что Сталин все больше и больше отодвигает их на второй план. Он был «своим» для партийного аппарата, для которого теория «построения социализма в одной стране» подходила куда больше, чем беспокойные интернационалистские амбиции его конкурентов.
Складывающаяся оппозиция под руководством Зиновьева и Каменева опиралась на ленинградскую партийную организацию. Поэтому ее в итоге и назвали «ленинградской оппозицией». Зиновьев сумел сохранить в Ленинграде немало преданных себе людей. В отличие от Каменева, который раньше активно «чистил» московский партийный аппарат от троцкистов, а когда сам перешел в оппозицию, то вдруг выяснилось, что, как злорадно писал Троцкий, «рядовая масса московских коммунистов угрюмо молчала», и «при первых попытках сопротивления Сталину Каменев повис в воздухе». Так что оппозиция организовывалась на основе ленинградцев. К ним и примкнул Каменев, а еще — Крупская и Георгий Сокольников.
На XIV съезде партии в декабре 1925 года с отчетом ЦК впервые выступил Сталин, с содокладом от оппозиции — Зиновьев. Впрочем, он в основном критиковал Бухарина, то и дело ссылаясь при этом на Ленина. Каменев должен был выступить с докладом «Очередные вопросы хозяйственного строительства», но доклад отменили, так как «тов[арищ] Каменев не выражает линию Центрального Комитета». Однако он все же выступил, и его выступление, состоявшееся 21 декабря (как раз в день рождения Сталина!), взорвало более или менее спокойное течение съезда. Каменев заявил, что в партии «начинает складываться теория, которую мы находим принципиально неправильной и направляющей партию по неправильному пути». «Вы можете нас за это обругать, можете наказать; можете открыть по нам огонь, можете сказать, что мы — очень плохие люди, но это не остановит нас перед тем, чтобы сказать, в чем, по-нашему, заключается та ошибка, на которую партию пытаются толкнуть, чтобы сказать, кто пытается партию на этот неправильный путь толкнуть», — сказал Каменев. Чем дальше он говорил, тем больше его выступление пытались прервать криками с места. До его выступления зал вел себя гораздо спокойнее. «Товарищи, до тех пор, пока я стою на этой трибуне, вы меня не заставите замолчать, как бы громко ни кричала кучка товарищей», — парировал Каменев.
Он критиковал не только Бухарина, но и Сталина. И не только за их теоретические воззрения, но и за создание такого «режима в партии», при котором, по его словам, возможно «перерастание идейных разногласий в организационную драку». Каменев предупредил, что при таком режиме он видит «громадную опасность, что эти идейные разногласия не смогут действительно уживаться в недрах единого ЦК». Кульминация его речи пришлась на конец выступления. Каменев заявил, что линия Бухарина «зиждется на отступлении от Ленина». «То, что нужно сейчас — это лозунг: назад к Ленину!» — провозгласил он. А потом нанес самый главный удар: «Мы против того, чтобы создавать теорию «вождя», мы против того, чтобы делать «вождя». Мы против того, чтобы Секретариат, фактически объединяя и политику, и организацию, стоял над политическим органом… Лично я полагаю, что наш генеральный секретарь не является той фигурой, которая может объединить вокруг себя старый большевистский штаб». Шум в зале усиливался все больше и больше, но Каменев все-таки договорил до конца: «Именно поэтому я неоднократно говорил это товарищу] Сталину лично, я неоднократно говорил группе товарищей-ленинцев, я повторяю это на съезде: я пришел к убеждению, что тов[арищ] Сталин не может выполнять роль объединителя большевистского штаба».