И, обернувшись к ближнему боярину, произнес громко, так, чтобы слышали окружающие:
— Ермолину и Голове скажешь, чтобы с работой не мешкали. Немало дел им предстоит…
Но случилось так, что, несмотря на веление государя, строительство нового собора и ломка старого затягивались. Уже через месяц после закладки фундамента между Василием Ермолиным и Иваном Головой начались споры. Сначала по мелочам, а чем дальше, тем все серьезней и резче. Стоило Ермолину дать землекопам какое-нибудь указание, Голова тут же отменял его. Если Василий договаривался платить за известь или камень одну цену, Иван немедленно поднимал шум, что он, Ермолин, денег не бережет, интересов княжеской и митрополичьей казны не соблюдает. Дошло до того, что Голова при всех каменщиках выкрикнул, что Ермолин-де в строительном деле ничего не понимает и у князя есть мастер посильнее его… И Василий Дмитриевич растерялся. Таких обидных слов ему еще не доводилось слышать. Но самое горькое было то, что кричал их человек, приближенный к великому князю. Значит, наверное, не просто свое мнение высказывал. Значит, действительно утратил зодчий доверие государя…
Подобной обиды Василий Дмитриевич стерпеть, конечно, не мог. Работы на стройке приостановились. А Василий Ермолин решил отправиться к митрополиту Филиппу за советом и помощью.
Владыка русской церкви принял строителя в жарко натопленной опочивальне. Слушал внимательно, не перебивая. Он ценил заслуги Ермолина и даже по годам помнил, что и где тот строил… А когда Василий Дмитриевич кончил, то Филипп еще долго молчал, беспрестанно жуя посипевшими старческими губами. Митрополит размышлял, выгодно ли сейчас вступаться за Ермолина; встречаться с великим князем, что-то доказывать ему, а может быть, и спорить. Львиную долю расходов по строительству собора князь взял на себя. Это для церкви облегчение. А если еще учесть, что Иван Голова-Ховрин — сын казначея князя, то, конечно, вступаться за Ермолина ему, Филиппу, невыгодно. С другой стороны, род купцов Ермолиных не единожды жертвовал церкви большие суммы. И кто знает, может еще так случиться, что ему, Филиппу, пригодится и помощь и богатство знатного московского человека Василия Ермолина. Допустим, удастся уговорить князя отдать постройку собора Ермолину, но за это может князь потребовать от Филиппа в десять раз больше. Ему только палец протяни, а он всю руку отхватит. Не дай бог, начнет князь разговор о монастырских землях. Ведь давно он подбирается к ним. Мечтает отобрать те, что получше, и раздать своим служивым людям. Ист, невыгодно вступаться сейчас за Ермолина, Невыгодно. И, прикрыв глаза, устало откинувшись в покойном кресле, митрополит торопливо, скороговоркой произнес: