Много лет прошло со дня их знакомства. Впервые встретились они в 1468 году, как раз примерно в эти же дни.
На второй день великого поста в тот год прибыло в Москву посольство от Казимира, государя литовского. Возглавлял посольство старший писарь Яков. Василий Дмитриевич нарочно вышел тогда на улицу взглянуть на торжественный въезд посольства в Кремль. А еще через три дня Ермолина пригласили во дворец Ивана III. Писарь Яков пожелал встретиться с создателем каменных фигур на Фроловских воротах.
Уже во время беседы выяснилось, что оба хорошо знают латинский язык и оба любят книги, даже собирают их. И оба прониклись уважением друг к другу. В конце концов простое знакомство переросло в дружбу.
Перед отъездом в Литву Яков пожаловал в дом к Василию Дмитриевичу. Весь день просидели они, беседуя о книгах, о переписчиках и переплетных мастерах. Ермолину нравилось, как бережно листал Яков массивные фолианты, как нежно оглаживал ладонью чуть теплую кожу переплетов, как восхищался красотой заставок и буквиц. То были чудесные часы, когда существовали только книги и искусство, когда напрочь были забыты разговоры о политике, о положении в Литве и в русских княжествах, о волнениях в Новгороде Великом и Пскове.
Давно это было. Ровно девять лет назад…
Послезавтра начинается великий пост. А сегодня еще широкая масленица. Сквозь плотно затворенные окошки слышится шум разгулявшихся весельчаков. Во дворе молодые парни и девки обряжают в старое платье соломенное чучело. Завтра днем усадят чучело в плохонькие сани и с криками, с песнями повезут на Москву-реку сжигать. И повсюду будут жечь такие чучела — провожать веселую, разгульную масленицу.
Идти в гости Василию Дмитриевичу не хотелось. С утра неможилось от вчерашних больших блинов. Правда, к вечеру полегчало, но хотелось побыть одному. Посидеть в покое и тишине. Подумать.
Завтра не только проводы масленицы. Завтра еще и прощеное воскресенье. Все будут просить друг у друга отпустить им грехи — резкость, грубость, обман, обиду. И ему тоже придется просить. Только вот у кого?
Близких в расчет Василий Дмитриевич как-то не принимал. Ну, прикрикнул раза два на сына. Сделал это по-отцовски, любя, для пользы. Дворовых своих наказывал. Затрещины сыпал щедро, но и они, шельмецы, за хозяйским добром плохо смотрят.
Виноват Василий Дмитриевич перед старым другом своим — писарем Яковом. Послание от него давно получено, а ответить все недосуг было. Просит главный писарь заказать московским переписчикам книги, нужные ему для своей библиотеки. Обижать такого человека, как Яков, нехорошо. Может, еще понадобится когда-нибудь. Мало ли что в жизни случается. И, достав из ларца лист бумаги, Василий Дмитриевич принялся за письмо в Вильнюс.