Преисполненный чувством гордости за «своих фрязинов», как он их теперь именовал, великий князь и государь иногда даже сам водил иноземцев по Кремлю, с удовольствием показывая новые каменные здания. А таковых насчитывалось уже немало. За годы, прошедшие со дня смерти Аристотеля и до приезда Пьетро Солари, построил Марко Руффо новую круглую Беклемишевскую башню в юго-восточном углу Кремля и Набережную государеву палату с открытой галереей вместо первого этажа, совсем как у лучших дворцов Болоньи — родины великого Фиораванти. До приезда Солари успел Руффо заложить фундамент и будущей Грановитой палаты, где предстояло московскому государю принимать иноземных послов. Помня совет Аристотеля, выбрал Марко как образец для подражания трапезную палату Ермолина в Троице-Сергиевом монастыре.
Приехав в Москву, Солари ничего не стал менять в начатых работах. Он только предложил свою помощь Руффо в строительстве Грановитой палаты. И Марко с радостью принял ее. Тяжелая и ответственная задача стояла перед ним: соорудить на втором этаже палаты огромный и светлый квадратный зал — самый большой на Руси. Солари охотно принялся за расчет толщины столба в центре зала, столба, который один должен был нести на себе всю тяжесть сводов.
Брать на себя самую трудную, самую главную работу было просто в характере Солари.
В 1490 году он сам заложил одновременно две башни: Боровицкую, прикрывавшую с запада княжеский дворец, и Константино-Еленинскую, с воротами на Великую улицу.
Строить круглую Свиблову башню в юго-западном углу крепости доверили Антону Фрязину, а стену между ней и Боровицкими воротами Солари решил возводить сам.
В то утро, когда мощные тараны должны были разбить старую стену, возведенную Василием Дмитриевичем Ермолиным, Солари долго не решался подать сигнал к началу работы. Острая жалость и грусть вдруг охватили его. Он вдруг представил себе Ермолина, стоящего рядом с ним, и его полные ужаса и отчаяния глаза. Такое ведь может случиться и с ним, Солари. Пройдут десятилетия, и кто-нибудь решит, что для пользы дела необходимо уничтожить его труд, его произведение.
Рассердившись на себя за излишнюю сентиментальность, Солари передал командование всеми работами Антону Фрязину, а сам ушел домой. Лишь через несколько дней, когда умолк беспрерывный стук таранов и грохот падающих обломков, Солари снова пришел на стройку. Перед ним, очищенный от камней и земли, лежал открытый фундамент самой первой каменной кремлевской стены. И был этот фундамент столь прочен и столь надежен, что Солари решил возводить новую стену прямо на нем.