Поединок столетия (Ваксберг) - страница 22
Пишите мне, пожалуйста, чаще!
С приветом и поцелуями
Ваш сын и брат Георгий.
ВСЕГДА ВМЕСТЕ
Любы к тому времени уже не было в живых, но Димитров об этом еще не знал. Он понимал только, что ее положение безнадежно, и готовил себя к самому худшему. В полутемной, сырой камере, оторвавшись от книг, от тетрадки с рабочими записями, которые помогали ему вести поединок со следователем Фогтом, Димитров возвращался мысленно к кажущимся уже бесконечно далекими годам их молодости.
Что связало их? Сначала — чувство, а потом — общие интересы, общее дело, которому они готовы были посвятить свою жизнь? Или сначала они нашли друг в друге товарища по борьбе, и уж потом пришла любовь? Сам Димитров не мог ответить на эти вопросы. Да и Люба вряд ли смогла бы…
Все у них с Любой было общим: и работа, и интересы, и радости, и тревоги. В конце концов даже и язык… Сначала было трудно: Любе не всегда удавалось точно, с той глубиной, с какой она думала, выразить по-болгарски свою мысль; а языка Любы, как ни казался он понятным и близким, Димитров не знал. Ведь Люба была не болгаркой, а сербкой, и звали ее, собственно, не Люба, а Любица. Любица Ивошевич.
Он встретил ее в софийском рабочем клубе: незнакомая девушка горячо спорила о чем-то с обступившими ее рабочими. Димитрова поразила та страсть, с которой она говорила, — видно было, что для нее это не просто слова, а выношенное, выстраданное. Иностранный акцент, ошибки и неточности не портили речь, наоборот, делали ее еще более живой и естественной. И это прелестное, открытое лицо, волосы редкой красоты: совсем не по-болгарски они уложены в тугой узел на затылке и перевиты лентой.
А потом Люба читала свои стихи: они показались Димитрову прекрасными.
Много лет спустя, когда ее стихи случайно попались ему на глаза в югославском журнале, Димитров написал своей Любе такие восторженные строки: «С истинным наслаждением прочитал три твоих стихотворения… В тебе счастливо сочетаются поэт и революционер, поэзия и жизнь, сильное и глубокое поэтическое чувство и жизненный опыт…»
Вскоре они стали неразлучны: болгарский наборщик и сербская портниха, бежавшая со своей родины, чтобы не угодить в тюрьму. Болгария стала ее вторым домом: здесь нашла она товарищей, работу, место в строю тех, кто боролся за свободу. Здесь нашла она и любовь…
— Тебя не пугает, что Люба не болгарка? — осторожно спросила мама, когда Георгий сообщил о своей скорой женитьбе.
— Ну что ты!.. — горячо возразил он. — Мы так хорошо понимаем друг друга! Болгар всегда натравливали на сербов, сербов — на болгар. А ведь наши народы — соседи и братья, враждовать им не из-за чего. Пусть дерутся между собой капиталисты, а мы с Любой будем бороться против них. И против сербских, и против болгарских…