Ход мысли
Движение его мысли можно сравнить с обвалом в горах: один сорвавшийся с места камень увлекает за собой гигантские пласты.
Одно из самых значительных сочинений Пирогова — завершенная в Дерпте "Хирургическая анатомия артериальных стволов и фасций". В самом названии — и эти гигантские пласты — хирургическая анатомия, наука, которую с первых, юношеских своих трудов творил, воздвигал Пирогов, и единственный камешек, начавший движение громад — фасции.
Фасциями до Пирогова почти не занимались: знали, что есть такие волокнистые — фиброзные — пластинки, оболочки, окружающие группы мышц или отдельные мышцы, видели их, вскрывая трупы, натыкались на них во время операций, рассекали ножом, не придавая им значения, — "анатомическая неизбежность"!
Пирогов начинает с очень скромной задачи: он берется изучить направление фасциальных оболочек. Он, как всегда, дотошно тщателен: добираясь до мельчайших подробностей, он уже находит массу нового. Прежде было известно лишь общее расположение фасций — он описывает каждую из них со всеми ее перегородками, отростками, расщеплениями, точками соединений.
Для другого довольно. Но Пирогову мало! Он досконально исследует, сопоставляет свои наблюдения и находит еще более важное новое: познав частное — ход каждой фасции, он идет к общему — выводит определенные закономерности положения фасций относительно близлежащих сосудов, мышц, нервов, открывает определенные анатомические закономерности.
Может быть, этого довольно? Для другого. Пирогову мало! Все, что он открыл, нужно ему не само по себе (хотя и само по себе это нужно и важно) — все это нужно ему, чтобы указать наилучшие способы производства операций, в первую очередь "найти правильный путь для перевязки той или иной артерии", как он говорит. Вот тут-то и начинается новая наука, созданная Пироговым, — хирургическая анатомия.
Зачем вообще хирургу анатомия, спрашивает он: только ли для того, чтобы знать строение человеческого тела? И отвечает: нет, не только! Хирург, объясняет Пирогов, должен заниматься анатомией не так, как анатом. Размышляя о строении человеческого тела, хирург ни на миг не может упускать из виду того, о чем анатом и не задумывается, — ориентиров, которые укажут ему путь при производстве операции.
Пирогов усиленно вводит в анатомию и хирургию понятие "топография". Путнику, на своих двоих пересекающему неведомое пространство, мало общих данных о рельефе местности, течении рек, расположении городов и селений. Ему подавай сведения о каждой рощице, каждом овражке, болотце. И того более — он хочет осведомиться о просеке в лесу, о тропке через болото, о самом малом мостке через речку. Карту, составленную анатомом, Пирогов сравнивает с географической, а карту, которую должен держать в уме хирург, с топографической. Вот за это смешение географии с топографией Пирогов перечеркивает теперь приводившие всех в восторг "Анатомико-хирургические таблицы" Буяльского: "Вы видите, например, что на одном из рисунков, изображающем перевязку подключичной артерии, автор удалил ключицу: таким образом он лишил эту область главнейшей, естественной границы и совершенно запутал представление хирурга об относительном положений артерий и нервов к ключице, служащей главной, путеводною нитью при операции, и о расстоянии расположенных здесь частей друг от друга".