“Там очень,
очень много слов
ОПАСНО
ОГРАНИЧЕННЫЙ ДОСТУП
ЛАЗЕР
ну и т. д.”
Знаки опасности помогают посетителям сосредоточиться и показывают, что не стоит бесцельно шататься по лаборатории. Продуманно “оформленный” вход сигнализирует о необходимости быть внимательным и осторожным – как если бы дверь скрывала за собой производственное помещение, совмещенное с магазином фарфора. На полу лежит широкая клейкая лента, чтобы сохранять лабораторию в чистоте. Лента липнет к бахилам и извлекает из них частички пыли и грязи, которые успели попасть на подошвы за короткое время путешествия от корзины с бахилами до дверей, ведущих в лабораторию.
Экспериментальная физическая лаборатория заметно отличается от любых других помещений, в которых вы бывали прежде. Жесткое, агрессивно яркое освещение – здесь не до эстетики. Помещение наполнено звуками, издаваемыми различными работающими устройствами, гармоничным гулом, мерным шумом компьютерных вентиляторов, смешанным с шорохами, исходящими от подвижных частей установки. Здесь вы никогда не встретите специальных поглотителей звука, поскольку звук работающей установки позволяет судить о ее состоянии.
В лаборатории установлены две сорокаметровые, около полуметра в диаметре, трубы из нержавеющей стали. Это так называемые “плечи” интерферометра, и располагаются они в форме буквы Г, под прямым углом друг к другу. Подвешенные там и сям кабели делают и без того неширокий проход вдоль труб совсем уж узким. Мне стало несколько не по себе, к тому же очки норовили то и дело сползти с носа.
– Насколько надежны в них фильтры? – спрашиваю я, надеясь, что можно обойтись и без очков.
– Очень надежны. Если даже один рассеянный фотон проникнет в помещение и попадет вам в глаз, то пиши пропало. [Уверена, что он дико преувеличивал.] Защитные очки снимать нельзя. Мы тут девакуумировали оптическую камеру до атмосферного давления, и я целую неделю провозился внутри. Не представляете, какое это было для меня испытание.
После этих слов я до самого конца ознакомительного тура по лаборатории старательно придерживала свои защитные очки.
В начале 1980-х годов Древер перевез все, что у него было, в Калтех, на 40-метровый прототип. И тут следует отметить одно обстоятельство: Древер полагал, что прототип принадлежал ему, – то, что другим представлялось немыслимым, для Рона было очевидностью. “Я думал, это и так понятно”, – говорил Древер.
Древер никогда не считал, что право собственности на интерферометр принадлежит Раю либо кому-то еще. И, справедливости ради, здесь они с Раем сходились во мнениях. Рай часто повторяет, что если тщательно покопаться в истории, то выяснится, что он не был первым, кого осенила идея использовать интерферометр в качестве гравитационно-волнового детектора. В 1970-х “в Соединенных Штатах один парень, о котором я был наслышан, ученик Вебера, которого звали Боб Форвард. так вот, он тоже работал над этим. Исследовал эту возможность. В общем, идея. не только моя. Другие тоже этим занимались”.