В конце апреля, тридцатого, вышел указ об отмене светомаскировки. Город готовился к празднику. На 1 мая планировался парад в честь взятия Берлина. Военные училища и части, расположенные в столице должны были принять участие. Из Ленинграда уже прибыли моряки. Готовился проход физкультурников. Армейскому клубу тоже вышло указание принять участие. Комсомольский актив быстро пробежался по списку и вычеркнул троих. Двое травмированы, а третьим оказался Костик.
– Костя, – Сева подошёл и обнял за плечи. – Ты не обижайся, что тебя на парад не взяли. Тут такое дело. Как тебе сказать, даже не знаю.
– Говори, чего уж, – буркнул Костик, переворачиваясь на кровати на другой бок.
– Ты только не нервничай. Хорошо?
Заинтригованный Костик сел на кровати.
– Сева, что случилось?
Бобров мялся, и видно было, что говорить ему не хочется.
– Сева! Говори, как есть! – не выдержал Костик и повысил голос.
– Плейчкис вычеркнул тебя из списков на завтрашний парад, – выдохнул Бобров и замолчал, виновато отведя глаза в сторону, словно вычеркнул не лейтенант, а он.
– И всё? – удивился Костик.
Настала пора удивиться Боброву.
– Ты чего говоришь? Участие в параде, это…
– Сева! Не надо! Я люблю страну! Люблю Родину! Но сейчас не смогу пройти на параде. Правильно сделали, что вычеркнули. Я там только праздник всем испорчу.
– Ты чего говоришь?
– Всё, Сева, вычеркнули, значит, вычеркнули. Не знаешь, почему?
Бобров пожал плечами.
– Так, Плейчкис…
– Я вычеркнул, – перебил Боброва Плейчкис, незаметно вошедший в комнату. – Товарищ Бобров, могу я пообщаться с младшим лейтенантом Александровым? Оставите нас?
Под жёстким взглядом, не терпящим возражения, Бобров исчез.
– Сидите, товарищ Александров, – махнул рукой Плейчкис и поставил на стол поллитра. – Стаканы есть?
– Есть, – опешил Костик. – Но я…
– Возражения не принимаются. Закуска вот, – и на столе из кармана полушубка появился пакет из плотной серой бумаги.
Плейчкис развернул, и на всю комнату пахнуло колбасой, чесноком и салом. Костик, молча, поставил на стаканы, взял нож и начал резать закуску.
– По какому случаю праздник? – осмелился задать вопрос Костик.
Плейчкис снял полушубок, шапку, бросил прямо на кровать. Прошёл к двери и накинул крючок.
– Чтоб не мешали, – буркнул он и сел напротив Костика.
Сломал сургуч, разлил по полстакана. Поднял стеклянную тару.
– Я не умею просить прощения. Служба такая. Никогда не делал этого. Но сегодня день особенный. Надеюсь, что завтра закончится эта проклятая война. Так вот, я сегодня хочу попросить у тебя прощения, – Плейчкис замолчал, уставившись на бутылку с водкой.