– Да, да… Вот, например, каково отношение к Чехову… Вы просматриваете газеты? Я говорю об юбилейных статьях[2]. То обстоятельство, что Чехов не знал и не нашел смысла жизни, представляется всем каким-то особенным, в этом видят что-то поэтическое!..
По поводу всё той же мысли Шестова я высказал мнение, что сама книга Шестова о Толстом неудовлетворительна и что прежде всего автор заслуживает упрека в незнании предмета. Л.Н. согласился, что ему часто приходится встречаться с такой критикой его взглядов, но все-таки поинтересовался Шестовым, книги которого у меня на руках, к сожалению, не оказалось.
Что касается работы, то он просил меня собрать еще мысли о неравенстве для всех других месяцев в году: я ведь набрал только на январь, а содержание каждого месяца составляется по одинаковой программе. Таким образом, нужно выбрать по крайней мере шестьдесят мыслей.
– Мне страшно надоело самому выбирать, – говорил Л.Н., морщась и смеясь. – Мне кажется, что в этой механической работе есть что-то, стесняющее свободу мысли.
Кроме того, он обещал дать мне экземпляр рукописи его «упрощенного» «На каждый день», с новыми вставками и изменениями.
– А вы его опять просмотрите критически, – говорил он, – и проследите, что из него годится для этого первого текста, что не годится: одно возьмите, другое выбросьте.
Сегодня же Л.Н. объявил, что, не дожидаясь ответа Владимира Григорьевича, решил оставшиеся выпуски «На каждый день» напечатать в их настоящем виде, по старому плану. По новому плану выйдет то же сочинение в популярном изложении. На завтра мы условились, что я приду вечером, в семь часов.
21 января
– Лев Николаевич болен и лежит, – услыхал я в передней яснополянского дома от старого слуги Ильи Васильевича Сидоркова, приехавши туда вечером.
Оказывается, Л.Н. занемог с самого утра, так что видеть его и заниматься с ним нечего было и думать. Я, однако, разделся, так как знал, что сегодня у Толстых ночевали отец и сын Булыгины, с которыми мне хотелось ближе познакомиться.
Михаил Васильевич Булыгин – сын сенатора, деятеля крестьянской реформы 1861 года и двоюродный брат бывшего министра внутренних дел. Воспитывался он в Пажеском корпусе, служил офицером, потом поступил в Петровскую академию, но ее не кончил. Под влиянием сочинений Толстого он изменил образ жизни, отказавшись от всякой служебной деятельности, и теперь живет с семьей в маленьком именьице за пятнадцать верст от Ясной Поляны, где поселился нарочно, чтобы быть поближе к Толстому.
Двое взрослых сыновей Булыгина вполне разделяют взгляды отца. Оба ведут совершенно рабочий, трудовой образ жизни. Сейчас в Ясной находился старший из них – Сергей.