Солдат, дрыгая ногами, непонимающе смотрел на него. Что за странные вопросы? Что он мог наделать? Ведь он последнюю неделю, вообще, почти не вылезал из своего бокса. Еще на маневрах безвылазно сидел. Где он еще мог оказаться? Видимо, все это непонимание так ясно отразилось на лице Федора, что майор на какое-то мгновение замолчал. Некоторое время пристально рассматривал Суворова, словно пытаясь понять, где и как его обманывают.
— Рассказывай, Суворов, рассказывай. Нечего в меня свои поросячьи глазки пялить, — вновь продолжил Егоров, которого, по всей видимости, не убедил невиновный вид подчиненного. — Какой-нибудь девице что-нибудь непотребное брякнул? Или может с поварихами нашими что учудил? Ну, ответствуй!
Суворов лишь головой мотал. Не в чем ему было признаваться. Никакой такой вины за собой не признавал — ни малой, ни большой.
— Б…ь, — буркнул Еговоров, отпуская солдата. Тот рухнул прямо на бетонный пол. — Какого черта тогда безопасникам от тебя нужно? С самого утра у господина полковника твое личное дело запросили. Я думал, просто плановая проверка по бригаде. Ан нет… Только что вызов пришел. Что зенки вылупил?! Ефрейтор Суворов! Как стоите перед старшим по званию?! Я девка тебе что ли?!
Федор аж подпрыгнул на месте от этих воплей, что раздавались у самых его ушей. Тело само собой выпрямилось по струнке, превращая все мышцы в каменные.
— Так-то… Собирайся. Оденься по форме, чтобы ни один хрен не подкопался. Что, что? В центральный аппарат имперской безопасности пойдешь.
У Суворова от этих слов внутри все опустилось. В центральный аппарат, иногда называемый чистилище, вызывали лишь по двум основаниям — для награждения и наказания. Награждать его, честно говоря, было не за что. Его высокопревосходительство полковник Жихарев, конечно, обещал за маневры к благодарности представить. Только для этого в имперскую безопасность не вызывают. Провиниться он тоже особо не успел. Не водилось за ним каких-то исключительных грешков — в бригадную церковь ходил, батюшку посещал и исправно исповедовался. У непотребных девок замечен не был. Было конечно пару мимолетных связей. Особо не бражничал, не выражался. Почти ангел, словом. Только все равно холодок между лопатками пробегал. Вдруг безопасники что-то на него накопали? Может какие-нибудь папенькины грехи всплыли? Тот ведь святым никогда не был. Много про него говорили…
— Ты там, Федор, поаккуратнее, — вдруг понизил голос майор. — Знаю я тебя. Это ты здесь тихий, не высовываешься. А как прижмет, такого гвоздя дашь, что держись… Лишнего там не болтай. На все отвечай, не могу знать. Я же пока тут через господина полковника попробую все разузнать… Эх, уроды, лучшего бойца тягают… Иди, иди.