Еще один пример глубоко встроенной в нас несовершенной модели – то, как мы видим белый цвет. Согласно модели, которую строит зрительная система, белый – это яркость в отсутствие загрязняющих цветов. Данная модель развивалась миллионы лет, причем так же она устроена у многих видов животных. В какой-то момент, а именно в 1671 г., одно особенно мозговитое животное по имени Исаак Ньютон разобралось, что сия внутренняя модель – упрощение[168]. Белый свет – смесь всех цветов, а мозг отражает его в упрощенном виде.
Трудную проблему белого цвета можно было бы сформулировать так: “Что за особый физический процесс очищает белый свет от всех загрязняющих его?” Вот соответствующая ей метапроблема: “Почему мы вообще думаем, что существует трудная проблема? Почему мы считаем белый цвет очищенным?” Теперь мы знаем решение метапроблемы: мозг строит простую, практичную, но несовершенную модель. И отсюда мы понимаем, что трудную проблему решать не надо.
И тем не менее, хотя любой образованный человек теперь знает, что белый – смесь всех цветов, это знание не меняет моделей, встроенных в зрительную систему. Мы все же видим белый чистым, а не смесью всех цветов. И никто не возмущается противоречием. Мы привыкли к тому, что интеллектуальное, когнитивное знание не согласуется с тем, что сообщают нам глубинные, врожденные модели мозга. Можно сказать, что наука – постепенный процесс, в ходе которого когнитивные части нашего мозга обнаруживают неточности в глубинных, эволюционно встроенных моделях мира.
Философ Франсуа Каммерер задал о теории схемы внимания мудрый вопрос[169]. Предположим, теория верна. Мозг строит схему, которая как бы имитирует внимание. Она обрисовывает общие свойства высшего уровня, в частности нашу способность сосредоточиваться и глубоко обрабатывать информацию. Но в то же время при этой обрисовке схема не учитывает физических или механистических свойств внимания. Она не утверждает, что у внимания нет физической сущности, – просто замалчивает эту тему. В схеме нет данных о мелких деталях вроде нейронов и синапсов. Если наши представления о сознании основаны на этой внутренней модели, почему мы тогда так уверены, что сознание – это эфирная сущность? Откуда мы берем представление о том, что сознание ничего не весит и не имеет материального воплощения, если об этом нет данных в соответствующей внутренней модели?
Разгадка, мне кажется, в том, что люди в целом не склонны к такому представлению. Мы не считаем сознание чем-то физически несуществующим, а понимаем его как нечто, к чему материальные свойства