— Но я не…
— И я не про зубы.
— Я не совсем, в смысле я не знала что вам столько лет, в смысле для двадцатипятилетнего сына.
— Я не знала что вы рыжая сказала женщина, разглядывая её оценивающе, как на входе разглядывала гостиную, словно за этим и пришла, поставила чашку. — Есть выпить?
— Да, нет простите нет… проследив за взглядом женщины до пустой бутылки на столешнице — в смысле было но…
— Нет-нет-нет я понимаю, господи боже я всё понимаю! Уже на ногах, — так даже к лучшему…
— Стойте, у вас паутина стойте сзади на юбке она там везде, в той комнате… пригнулась смахнуть, только чтобы встретиться с поднявшимся коленом, задравшейся и перекошенной юбкой, неотъемлемым моментальным видом обвисших бёдер с внутренней стороны, который она переняла на кровати наверху, поднимаясь ему навстречу до самого конца, пока он сам не упал отчаянно ловить воздух, пока она не попятилась нетвердо выпрямиться к раковине — я, давайте я что-нибудь…
— Всё в порядке нет, гадко не так ли… мохнатые завитки повисли с её пальцев чёрными — и почему она такая липкая, это всё дым да, пристаёт ко всему на века… уронив в свою чашку тыльной стороной руки, снова отряхнув до гладкости юбку, плечо, рукав, словно отмахиваясь от вопроса, — он уже не преподаёт, не так ли?
— Ну он. нет, нет в смысле я и не знаю чем он…
— Вряд ли хоть кто-то знает… она проследовала ко входной двери, — всё что подвернётся, даже греческая драма можете себе представить, но он даже не преподавал историю нет, нет он хотел её изменить, или завершить, не поймёшь… и она открыла дверь, — прибраться раз и навсегда, как в той комнате. Смеркается… она вышла за порог, но так и осталась там стоять. — Если он услышит новости от Джека, но он же не услышит, не так ли. Они в конце концов оба чувствовали будто подвели друг друга, будто слишком много друг от друга просят и больше уже ничего не, но он знает как со мной связаться. Простите что потревожила, не люблю водить по темноте, только что поставила в эту старую машину новый бензонасос за девяносто шесть долларов а она всё равно может заглохнуть когда не ожидаешь… и вдруг она подняла руку. — Вы такая бледная, сказала она, а потом глядя обратно в комнату — у вас замечательный вкус… пожала крепко вцепившуюся в косяк руку и затем отвернулась.
Там на углу уже загорелся фонарь. Хлопнула дверца, и потом машина бесшумно, темно вышла на дорогу, кашляя, двигаясь быстрее под холм, а потом пропала, как никогда и не было.
Со звонком телефона она просто подняла свою чашку, вернулась на кухню глядеть на тёмную террасу, где кривые ветви голого дерева-пугала будоражили протёртые пределы досягаемости, словно во внезапных муках навстречу смерти, но налила слишком много, и пролила, когда ловила первый звонок раньше, чем смогла остановиться, и потом держала трубку неловко, будто груз, прислушиваясь, и потом — ох! хватаясь за край стола — Эди! Ох как я рада что ты… нет но ты прямо здесь! Можешь взять напрокат машину меньше часа езды, будешь здесь меньше чем… Нет я, я в порядке Эди я, я не знаю в полном, всё, чудесно я, я не могу пересказать всего, красиво да… да тогда завтра, с утра? Жду не дождусь… и она повесила трубку схватиться за стол обеими руками, поднимаясь медленно, словно прорывалась каждый миг, высвободила руку выключить свет и встать, дышать глубоко, ещё глубже, прежде чем обернуться в гостиную к лестнице, к столбику в проблесках красок, пойманных на стекле вышивки.