— Да я, я позвоню завтра…
— Слушай позвони обязательно, съезди на этот осмотр чтобы я подал свой сопутствующий иск… Его пальцы сжимались, разъединялись, суетились, занятые методичным обыском, и тут её колено отодвинулось, — получим пенсию по инвалидности и у меня будут какие-то деньжата, Гриссом просит тысячу долларов авансом плюс издержки за шестьдесят процентов компенсации… он опустился на неё, опустился там, где продвигалась его рука, — потребуем полмиллиона всё зависит от твоего иска к авиакомпании… рука отодвинулась, чтобы сомкнуться на её колене — покажи, покажи им своё состояние со времён крушения и как я, как я был лишён, тут больно?
— Нет моё, моё колено не очень… она резко выдохнула, — как, синяки… Туда упала его голова, оставив её посеревшее лицо над его плечом в свете, скользящем по лоснящемуся напряжению спины от экрана, где как будто из самой замочной скважины покоев раздался демонический хохот — подавленный, придушенный, басистый. Пока она смотрела, противоестественный хохот повторился, и она поняла, что раздаётся он за дверью. Первым её побуждением было подняться, а потом вскрикнуть, но что-то забулькало и застонало, и по галерее к лестнице на третий этаж удалились шаги. Под её дрожащей рукой приотворилась дверь, и снаружи, совсем рядом, горела свеча, поставленная на циновку в галерее, где воздух казался тёмным, словно налитый дымом. Что-то скрипнуло: приоткрытая дверь, и из-за неё вырывались клубы дыма. В покоях вокруг кровати танцевали языки огня; полог пылал: сами простыни стали растопкой. Среди пламени и дыма, вытянувшись, лежал Орсон Уэллс, погружённый в глубокий сон.
— Я, мне нужно отдышаться прошептала она, высвободила руку потянуться за коробкой с салфетками, и он вскочил, натыкаясь на мебель, спотыкаясь о ботинок, по темному коридору, и она выслушивала хоть что-нибудь, но ничего не слышала. Казалось, минуло очень долгое время, и потом она услышала, как по циновке ступают необутые ноги, и он щелчком погрузил экран во тьму.
— О честное слово, пожалуйста я же просила не курить в спальне.
— Просто, ладно просто найду где потушить… Он нашёл блюдце, глубоко затянулся у окна, где ветки снаружи, пойманные поднимающимся ветром, шныряли на стекло перед ним отблески уличных фонарей. Потёр там большим пальцем. — Лиз?.. как будто видел свой палец, — она помыла окна? Женщина которая приходила убираться, ты ей сказала…
— Не успела. Теперь потуши пожалуйста!
— И чем она весь день занималась? Он снова спешно затянулся и раздавил сигарету в блюдце, — двадцать пять долларов чем она…