Наконец начинается долгое воркование под сурдинку.
И это ужасно раздражает. Хотя не так, как сама пятница. Интересно, что они едят и пьют? Выпивают они, надо думать, здорово, во всяком случае Уинни, потому что вскоре голос у нее становится ниже и с каким-то металлическим оттенком.
Как ей удается так распалиться за такой короткий срок? Комб и представить никогда не мог такое неистовство страсти, такую несдерживаемую животность.
А он, этот Д. К. К., неизвестно как выглядящий, сохранял спокойствие и самоконтроль, говорил неизменно ровным и как бы снисходительным голосом.
После каждого взрыва страсти она пила, требовала выпить; нетрудно было догадаться: в мастерской полнейший кавардак, а иногда Комб слышал, как она бьет стаканы о пресловутый черный пол.
На сей раз Комб сбежал, не дождавшись неизбежного финала, поспешных пробежек в ванную и обратно, икоты, рвоты, слез, завершавшихся бесконечными, не прекращающимися стонами и завываниями не то больного животного, не то страдающей истерией женщины.
Но почему он продолжает думать об этом и почему ушел? Как-то утром он решил, что как-нибудь подкараулит ее на лестнице или в коридоре, когда она будет уходить. Потому что всякий раз после подобной ночи у нее хватало сил встать в семь, причем не по звонку будильника, и она не будила своего партнера — как разговоров не было слышно.
Недолгая возня в ванной, надо полагать, поцелуй в лоб спящего мужчины, и вот она уже открывает дверь, выскальзывает на улицу и торопливо идет по ней в поисках такси, чтобы доехать до вокзала.
Как она в этот миг выглядит? Заметны ли следы проведенной ночи на ее лице, в пониклости плеч, осипшем голосе?
Комбу безумно хотелось увидеть эту женщину.
Не ту, что вечером, исполненная уверенности, сошла с поезда и вошла в мастерскую, как входят в дом к хорошим друзьям. А именно утреннюю, когда она одна в сумерках выходит от мужчины, который безмятежно и эгоистически спит, а на лбу у него еще сохраняется след ее поцелуя.
Комб вышел на какой-то малознакомый перекресток. В ночном баре запирали двери. Последние посетители толклись на тротуаре, тщетно поджидая такси. На углу двое изрядно подвыпивших мужчин никак не могли расстаться; они раз за разом пожимали руки, расходились, но тут же бросались друг к другу то ли чтобы договорить недоговоренное, то ли для очередных заверений в дружбе.
Да и сам Комб смахивал на человека, вышедшего из бара, а не вылезшего из постели.
Но он ни капли не выпил. Было холодно. А ночь он провел не в теплой атмосфере музыки, а в пустыне своей комнаты.