Иван Макарович, взяв у доктора снимки, долго разглядывал их, потом сказал:
— Ну и удружил ты мне, Костя. Что называется, по дружбе…
— Ты считаешь, я удружил? — удивился тот.
— А кто же еще? Я бы так и прожил всю свою жизнь, не зная, а ты…
— Да я удивляюсь, как ты до сих пор вообще жив!
— Даже так?
Иван Макарович поглядел в окно, за которым ярко горел закат, золотил верхушки деревьев больничного парка.
— Ты только не волнуйся, Иван, — попросил доктор Болотный, — главное — спокойствие.
— Да я не волнуюсь, как видишь. Ну и что ты предлагаешь, Костя?
— Операцию, — помолчав, ответил доктор Болотный.
— Сам будешь делать?
— Нет. Отправим тебя в область. К более опытным специалистам. Я не возьмусь. Такой редчайший случай…
— Но ведь если бы я случайно не попал сюда, ничего бы и не случилось?
— Ты считаешь — случайно?
— А что? Все дело в осколке?
— Думаю, что да. Здоровое сердце, и вдруг… Вполне вероятно, что именно осколок и надавил на него. А что, если он надавит еще раз и прорвет сердечную сумку? Кто знает? Кто предугадает, как он поведет себя дальше? Сделать вид, что ничего не произошло и выписать тебя из больницы, — прости, но взять на себя такую ответственность я не могу. Не имею права.
— А если я не соглашусь на операцию? — спросил Иван Макарович.
— Заставить тебя силой лечь под нож я, конечно, не могу. Но я бы на твоем месте… Жить под вечной угрозой… Так что решайся. — Он наконец собрал с пола шахматные фигуры, взял доску под мышку, собираясь уйти. — Но решать нужно быстро. Иначе…
— Что иначе?
— Иначе я ни за что не ручаюсь.
— Хорошо, Костя, я подумаю, — сказал Иван Макарович, — и спасибо тебе.
— За что? — удивленно вскинул глаза доктор Болотный.
— За откровенность и прямоту. Но скажи тогда и другое. Тоже прямо и откровенно. Это опасно?
— Как всякая операция, — пожал плечами доктор Болотный, — иногда и самый безобидный аппендицит…
— Нет, ты не юли. Мне это точно нужно знать. Понимаешь — точно.
— Я не бог, — развел руками доктор Болотный, — а в наше время даже бог и тот ошибается…
— Тогда вот что, — сказал Иван Макарович, — предположим, я согласен. Но если ты исполнишь одну мою просьбу. Обещай, что исполнишь!
— Все, что в моих силах.
— Отпусти меня домой, — попросил Иван Макарович, — хоть на один час, хоть на минутку. Отпусти, а?
— Зачем?
— Понимаешь, мне нужно сказать одному человеку… Женщине… Что я ее люблю. Только сказать, и все. Понимаешь? Я не могу ни на что решиться, не сказав ей этого. Не имею права… — Уловив мелькнувшую на губах у Кости Болотного язвительную усмешку, попросил: — Не надо, Костя. Это совсем не то, что ты думаешь.