После вечернего обхода больных доктор Болотный зашел в палату к Ивану Макаровичу. Начал издалека:
— Не сыграть ли нам с тобой, Ваня, партийку в шахматы?
— Давай, — согласился тот и улыбнулся, — давненько я не брал шахмат в руки.
Доктор расставлял на доске фигуры, а сам украдкой наблюдал за больным: спокоен, даже весел, в игре азартен.
Легко выиграв у доктора партию, Иван Макарович предложил:
— Давай на интерес. Если выиграю у тебя три партии подряд, ты меня выписываешь домой. Идет?
— Ишь, какой хитрый. Ты сперва выиграй.
Они играли в шахматы, и Иван Макарович все уговаривал доктора отпустить его домой.
— Ну, закончил ты все свои обследования? Неужели не видишь, что я здоров? Или нарочно прикидываешься? Вот уж никогда не думал, что ты такой перестраховщик. Ну, чего ты боишься? Чего? Я тебе расписку дам.
— Какую расписку?
— В случае моей смерти, дескать, никого не винить.
— Ну и шуточки у тебя, Иван…
— Да какие шутки? У меня дел в колхозе, а мы тут с тобой лясы точим, в шахматы играем, ферзями перекидываемся. Смотри, Костя, добром прошу. Не то сбегу к чертовой бабушке!
— Как это ты сбежишь? — посмеивался доктор Болотный.
— А через окно. Прыг — и поминай как звали.
— Прямо в халате?
— Ну что ж делать, если ты такой несознательный. А еще друг детства называется.
Иван Макарович резко поднялся — рассыпались по полу шахматные фигуры.
— Выписывай, и дело с концом!
— Сядь, — сказал ему доктор Болотный. — Сядь и выслушай меня спокойно. Во всяком случае, постарайся спокойно выслушать. О выписке домой — забудь. Лечение тебе предстоит долгое. Возможна даже операция.
— Операция? Чего операция? Ну, говори, говори. Бей, раз замахнулся!
Доктор нагнулся, стал подбирать рассыпавшиеся фигуры.
— Сколько из тебя тогда осколков вынули? — спросил он.
— Когда?
— Ну, когда ты на мине подорвался.
— Вспомнил… Я уже про то и забыл давно. Сказали — двенадцать.
— А тринадцатый остался. Вот так-то, брат. А ты с ножом к горлу — выписывай. Не хотел я тебе говорить, да сам вынудил. Я…
— Погоди, погоди, — перебил его Иван Макарович, — ты хочешь сказать, что все эти годы я…
— Именно. Все эти годы ты носил в своем теле осколок. И не где-нибудь, а в нескольких миллиметрах от сердца.
— Не может быть…
— Можешь сам убедиться, раз не веришь. Конечно, этого делать не полагается, но как другу…
Доктор Болотный сходил к себе в кабинет, принес оттуда груду снимков.
— Вот смотри!
— Но я ничего не вижу!
Держа снимки на свету, Болотный стал объяснять:
— Вот это ребра, это легкие, это сердце. А вот этот светлый кружочек, видишь? Осколок. Тот самый — тринадцатый. Чуть бы повыше, и все. Так что считай себя, Ваня, счастливчиком. Не иначе как в рубашке родился.