Разрешите станцевать,
Разрешите топнуть,
А невжели в этой хате
Переводы лопнут?
За столом сидели только жених с невестой и молча, сосредоточенно о чем-то думали. Леха даже удивился: все пьяны кругом, а дед Егорыч не пьян. И тетя Алиса тоже. Лицо бледное-бледное, а глаза грустные. И вдруг повеселели ее глаза, чем-то встревожились. Леха поглядел туда, куда тетя Алиса глядела, и увидел отца. Он протиснулся между гостей и направился прямо к столу.
— Миша, друг ситный, — привстал навстречу ему Егорыч и протянул стакан водки. — За здоровье, за счастье не побрезгуй.
И странное дело — отец взял у него стакан, потом медленно оглядел весь стол — холодец и пироги, соленые огурцы и яичницу, мед в тарелках и брагу в кувшинах — и выпил, залпом, целый стакан. Алиса охнула, потом ладонью к горлу прижалась и улыбнулась отцу, жалко так, виновато, словно своей улыбкой прощенья у него попросила. Но отец прощать не стал, а резко и грубо приказал ей:
— А ну-ка, вставай! Хватит, поневестилась!
Дед Егорыч засуетился: как же это так, люди добрые, приходит чужой человек и вдруг командует?
— Не в своей хате! Не имеешь права! — закричал он и повернулся к Алисе за поддержкой, чтоб она как хозяйка тоже слово сказала. Но Алиса, привстав из-за стола и не обижаясь на грубые слова его, тянулась к отцу руками, губами, всем телом, шептала:
— А Мишенька, а голубчик мой, пришел наконец, да что ж это ты придумал?
— Пойдем, — сказал отец ей и больше ничего не сказал, одно это слово «пойдем», и Алиса пошла за ним, даже ничего не спросила.
Леха стоял и глазам не верил своим. Он подумал, что это он зажмурился, и оттого все идет так — наоборот, и даже ущипнул себя в кармане за ногу, чтоб открыть глаза. Но глаза у него и так были открыты, и с открытыми глазами он видел, как по хате к дверям меж пьяных гостей и разбитых стаканов шли они, взявшись за руки, отец и Алиса. Все гости затихли и слово даже не вымолвили, все только стояли и смотрели, как они шли, и может быть, не один из них подумал в эту минуту, какая это добрая и красивая пара.
И только после того, как ушли они, и вспыхнула обязательная на каждой свадьбе драка. Дрался дед Егорыч со своим дружкой Саней Маленьким.
Кому все-таки подарить синий камень? Леха шел по деревне и думал: кому? Может, деду Егорычу, теперь ведь он совсем один остался? А может, Таньке-Маньке, чтоб командирами были? Нет, Таньке-Маньке нельзя, их двое, а камень один, еще подерутся.
Над головой, шумно рассекая воздух длинными крыльями, пролетел аист, опустился в гнездо на силосной башне.
«Надо хоть на ферму сходить — попрощаться», — подумал Леха.