Вечером, как только он вернулся с работы домой, Катя спросила:
— Что с тобой, папка?
— А что? — не понял он.
— Какой-то ты не такой сегодня…
— Почему не такой?
— Тебе лучше знать — почему!
— Ах ты, моя выдумщица!
Иван Макарович схватил дочь и закружил ее по комнате. Но Катя не порадовалась, как всегда бывало раньше, наоборот, нахмурилась.
— Есть будешь?
— Конечно. Я сегодня голодный, как стая волков.
За столом Катя сидела тихая, задумчивая, не сводя с отца пытливых глаз, спросила:
— Пап, а ты кого-нибудь боишься?
— Боюсь, а как же!
— А кого, пап?
— Ну что ты, дочуш, все выспрашиваешь-то? Сама-то что целыми днями делаешь? Небось на тракторе гоняешь, а?
— А ты, папочка, откуда знаешь? — испугалась Катя я призналась: — Мне Петька только разочек и дал по-рулить. Жадина он…
— Правильно делает, что не дает. Трактор — оно ведь не женское дело. Вот суп ты вкусный сварила — хорошая хозяйка из тебя получится…
После обеда они вышли в сад, и Катя затеяла с отцом игру:
— Ага, не поймаешь, не поймаешь! Ну-ка, догони!
Они бегали вокруг яблонь, и Катя весело смеялась, видя, как безуспешно отец пытается ее догнать.
— Ага, мало каши ел, мало… — радовалась она.
Один раз он все же изловчился и ухватил ее за подол платья, но Катя дернулась, и он неловко упал. Хотел подняться, и вдруг резкая боль полоснула его по груди.
«Наткнулся на что-то острое», — мелькнуло в голове, но тотчас же и забылось. Чугунной тяжестью налилось все тело, мгновенно захотелось спать.
— Пап, ты чего? А, хитришь, папуля, притворяешься… Знаю я тебя…
Голос дочери звучал где-то далеко-далеко, но не было сил даже открыть глаза, чтоб увидеть ее, — дыхание перехватило.
— Папка, вставай, ну чего ты? А?
Катя принялась тормошить его. В глазах у нее не было страха, а лишь недоумение: лежит и лежит и даже не пытается встать. Что с ним такое?
Наконец Иван Макарович встряхнулся, отгоняя от себя внезапную сонную одурь. «Что это со мной? Сердце? Но ведь я никогда его раньше не чувствовал. Даже не знал толком, где оно находится…»
Дышать стало легче, голос Кати зазвучал совсем близко, и он поднялся.
— Пап, ты куда?
— К речке спущусь.
— Зачем?
— Жерлица там у меня. Может, щучка попалась. Проверить надо.
Но он не стал спускаться к речке, а завернул почему-то за гараж. Здесь у него было тайное местечко, где он любил иногда посидеть, поразмышлять. Когда начал строить гараж, вдруг увидел, что старая, пригнувшаяся к земле ива мешает строительству. Срубить — жалко. Тогда он подставил подпорки, приподнял ствол. Работать было неудобно, зато ива будто накрыла гараж своими густыми ветками, а между стеной и стволом образовалось нечто вроде шалаша. Иван Макарович сделал крышу, навалил на нее соломы, так уютно стало. Никто тебя тут не видит, зато ты видишь все. И далеко-далеко. Луга за рекой, сосновый бор, за бором снова луга. Земля отсюда казалась выпуклой, как с борта самолета.