Иван Макарович открыл глаза, но вместо неба увидел над головой белый потолок. Повернув слегка голову, он обнаружил такие же белые стены, белые занавески на окнах. Догадался: он в больнице. Но почему в больнице, ведь у него ничего не болит? Та боль, которая придавила его к скамейке в райкомовском сквере, прошла, словно ее никогда и не было.
«Но тогда почему я здесь и что со мной?» — подумал он, поднимаясь с кровати.
— Больной, — послышался сзади чей-то незнакомый голос, — лежите спокойно, вам вставать нельзя. — Молоденькая сестричка в высоком накрахмаленном колпаке склонилась над ним, привычным жестом поправляя подушку. — Доктор предупредил: никаких резких движений.
— Почему? — спросил Иван Макарович.
— Потому. Много будете знать, рано состаритесь.
— Я и так уже старый.
Сестричка лукаво улыбнулась:
— Я бы этого не сказала. Мужчина, что называется, в форме. Жаль только, что к нам попали. А то бы… — Она не договорила, заставила оголить руку и чуть повыше локтя всадила в мышцу здоровенную иглу, — Если почувствуете себя плохо, нажмите вот эту кнопку. Сумеете дотянуться? А пока лежите. Вам нельзя двигаться. — Уходя, она еще раз улыбнулась Ивану Макаровичу: — Не переживайте. Все будет хорошо. У меня глаз верный. А сейчас я позову доктора.
Когда доктор вошел в палату, большой, грузный, с объемистым животиком, выпиравшим в прорезь халата, Иван Макарович сразу даже не узнал его.
— Ну, как ты чувствуешь себя, Иван?
Только по голосу и можно было признать в нем бывшего школьного однокашника.
— Костя, ты?
— Тихо, тихо! Никаких эмоций!
Это был Костя Болотный из соседней деревни Выселки, но в школу он ходил снегиревскую. И учились они в одном классе, вплоть до девятого.
— Помнишь, Вань, как мы с тобой в город рванули? На «Тарзана». Подряд раз пять смотрели.
— А потом ты все по деревьям прыгал как сумасшедший.
— Ага, пока ногу себе не сломал.
— Точно, а я и забыл про ногу…
— Не твоя ж нога, зачем тебе помнить?
Костя засмеялся, придерживая руками живот и весь колыхаясь от смеха.
— С этой ноги, пожалуй, все и началось, — отсмеявшись, сказал он, — а не сломай я тогда ногу, не быть бы мне и хирургом.