– Тебе не принадлежит ничего, кроме грязи, в которой ты здесь валяешься, да паразитов, пожирающих твою плоть. – Лафет помолчал, затем вынул из кармана лист бумаги. – По просьбе моей будущей жены я согласился сходить сюда и доставить тебе от неё послание. Элоиза по-прежнему благодарна тебе за спасение жизни и чести.
Я подошёл к решётке и протянул руку сквозь прутья, чтобы взять бумагу, но тут Лафет уронил письмо на пол, схватил меня за запястье и дёрнул на себя, одновременно другой рукой ударив кинжалом в живот.
На долю мгновения мы застыли один подле другого, а потом я выбросил сквозь прутья свободную руку и ударил растопыренными пальцами его по глазам.
Лафет отскочил и, часто моргая, таращился на меня в крайнем изумлении. Я снова усмехнулся, расстегнул рубаху и показал ему широкий кожаный пояс, который всегда носил на себе с запасом золота и в который пришёлся удар его кинжала. Золото из него вытряхнули мои пленители, но, видимо, в благодарность позволили остаться с поясом.
После ухода братца я погрузился в размышления о том, что мне стало известно благодаря его обмолвке. Это позволяло взглянуть на все хитросплетения, загадки и тайны, относящиеся к моему прошлому, совсем по-другому. Хотя волею судьбы мальчику, чьё тело я занял, пришлось-таки умереть, а мне большую часть этой жизни провести во лжи, я и представить себе не мог, что сам являюсь жертвой грандиозного и невероятно жестокого обмана: так вот в чём заключалась тайна «моего» рождения!
Правда, уже спустя несколько часов я перестал думать об этом. Ведь ничего это знание не изменило. Дни в королевской тюрьме тянулись медленно. Я гнил заживо в ожидании казни и, признаться, даже хотел наконец умереть.
Через несколько дней после того, как Лафет попытался меня убить, ко мне снова явились посетители. Поначалу, увидев у решётки две фигуры в рясах и капюшонах, я решил, что ко мне наведались ловцы. Полагая, что это сулит лишь новые пытки, я даже не поднялся со своей каменной скамьи, прикидывая, как бы наброситься на них самому и нанести обоим как можно больший ущерб, прежде чем в камеру ворвётся стража.
Несколько мгновений посетители стояли молча.
– Амадеус, – прозвучало из-под капюшона.
Эти слова произнёс голос ангела. Моего ангела!
– Элоиза!
Я вскочил со скамьи и бросился к решётке. Наши пальцы сплелись.
– Да, это я, – сказала она. – Сколько же несчастий я принесла в твою жизнь.
– Ты тут ни при чём, все эти беды – мои собственные. Жаль только, что всё так обернулось.
– Амадеус, – прозвучал другой голос.
Я отшатнулся, ожидая нового удара кинжалом.