Мне требовалось убежище, и когда я увидел впереди карету, дожидавшуюся кого-то перед особняком, то долго не размышлял и, воспользовавшись тем, что кучер отвернулся и тряс вместе со слугой в кубке монеты, быстро перебежал улицу и спрятался под дном экипажа.
Но тут голоса преследователей зазвучали совсем близко, меня охватила паника, и я, почти не соображая, что делаю, открыл дверцу и скользнул внутрь.
На два длинных, как скамьи, внутренних сиденья кареты были накинуты длинные, до пола, меховые покрывала. Под обеими лавками имелось пространство для багажа, в тот момент абсолютно пустое. Я бросился на пол, пролез под покрывалом и забился под лавку, свернувшись калачиком за меховой завесой.
Когда голоса снаружи стихли, я ощутил под собой что-то твёрдое, и оказалось, что это доска, которую некоторые местные художники использовали для росписи вроде наших иконописцев с Земли. Я приподнял меховую занавеску достаточно, чтобы получить немного света, и пробежался взглядом по рисунку. Сказать, что сюжет меня удивил, значит ничего не сказать! Обычно на таких досках и в этом мире писали религиозные сюжеты. На этой же неизвестный художник написал сцену страстного поцелуя. Мастер, кем бы он ни был, по праву мог так называться – Мастер. Конечно, я видел молодые прекрасные лица на доске, но прежде обратил внимание на сочные губы целующихся любовников.
Такие сюжеты в Ролон контрабандой привозили из империи. И эти контрабандисты очень рисковали попасться в лапы ловцов. Само по себе хранение фривольных картинок уже являлось серьёзным, наказуемым поступком, но использование для такого творчества доски попахивало куда более страшным обвинением – богохульством!
Тут кто-то окликнул занятых игрой кучера со слугой, велев им забрать из дома и погрузить в карету сундуки. Их шаги удалились по направлению к особняку, я же задумался о том, как быть дальше.
«Выскочить из кареты и убежать? Но куда?» – спрашивал я себя. Однако выбор был сделан за меня. Дверца кареты открылась, и кто-то забрался в неё. Я забился как можно глубже, скрючившись так, что мне трудно было дышать.
Поскольку при посадке седока карета едва качнулась, я понял, что это, скорее всего, не взрослый мужчина, а увидев в щёлочку под меховым пологом оторочку платья и туфельки, убедился, что имею дело с особой женского пола. Неожиданно тонкая белоснежная ручка полезла под мех, стала там шарить, несомненно, в поисках доски с рисунком, но вместо неё наткнулась на моё лицо.
– Не кричи! – взмолился я.
Незнакомка потрясённо охнула, но не настолько громко, чтобы поднять тревогу.