Разумеется, в тот момент над всеми моими чувствами преобладал страх – страх перед возможной поимкой, пытками и смертью. О последнем я думал как об избавлении от кошмарного сна, в котором я оказался, а вот пыток я боялся до дрожи в коленях.
Эта игра каким-то странным образом влияла на мои мысли и чувства. Я стал переживать, что если сейчас умру, то зло останется безнаказанным. Понимая, что жизнь в этом мире сурова, что для эльфов и полукровок справедливости просто не существует, представлял эту несправедливость как круги, расходящиеся по воде от брошенного камня. Но стоявшая перед моими глазами картина – Корин, вонзающий кинжал в живот бедного Пипуса и поворачивающий клинок в ране, – неизменно приводила меня в ярость. Моё сознание изменилось настолько, что мне представлялось: если я погибну, не отомстив за своего наставника, то не обрету покоя уже никогда!
Стук копыт заставил меня нырнуть в придорожные кусты. Мимо проехали четверо всадников, все незнакомые. С равным успехом это могли быть как пастухи, едущие в Ильму на ярмарку, так и охотники за беглым попрошайкой, за голову которого обещано серебро. За меня обещали целое состояние! Те же конные пастухи не получали таких денег за год работы.
Когда на дороге воцарилась тишина, я вышел обратно и заторопился дальше.
Во всём Калионе я толком знал лишь местность, прилегавшую к Ролону и Клиху. Наставник рассказывал мне, что большая часть Калиона – это либо леса, либо горы, либо глубокие долины. На всём этом пространстве более-менее крупные города попадались крайне редко, небольшие же поселения в основном были эльфийскими деревушками, приписанными или не приписанными к каким-нибудь виллам, вроде той, куда направлялся злобный старик с мерзким внуком.
Как-то показывая мне карту Калиона, Пипус заметил, что, хотя вся эта земля находится под властью имперской короны, имперцы составляют большинство лишь в нескольких городах и ближних к ним усадьбах, тогда как обитатели сотен эльфийских деревень если когда и видели имперца, то только служителя культа Единого. Характер же местности во всех направлениях, пока не доберёшься до суровых северных пустынь, таков, что прокладывать там дороги трудно и накладно, поэтому люди до сих пор обходятся пешеходными и вьючными тропами.
Спустя час пути я увидел эльфов, которые сворачивали с главной дороги на маленькую тропку, обозначенную столбом с надписью: «Руфия». Название мне слышать случалось, но я даже не помнил, деревня это или город, не знал, далеко ли до него, и уж точно не ведал, что буду там делать, если туда доберусь. По пути на ярмарку я, помнится, уже видел этот указатель и даже спросил Пипуса, чем эта Руфия славна, но он ничего не знал и лишь предположил, что это эльфийская деревня.