Как-то проснувшись поутру, я не увидел рядом друида, а подойдя к ручью умыться, обнаружил его на маленькой полянке между деревьев. Целителя окружали птицы, одна сидела у него на плече и ела с ладони.
Позднее, когда мы направлялись к следующей деревне, он сообщил, что ему открылось обо мне сокровенное знание.
– Ты уже умер однажды, – заявил друид, – и умрёшь снова, прежде чем узнаешь своё настоящее имя.
К сожалению, разъяснять что-либо старик отказался, и это пророчество так и осталось для меня невнятным, вряд ли он имел в виду смерть моего земного тела. Скорее всего, он что-то узнал о тайне рождения моего тела в этом мире. Я решил, что моя первая смерть случилась, когда меня, отлучив от матери, отдали на воспитание Пипусу. Только сколько я ни фантазировал, так и не придумал, как смогу умереть второй раз, чтобы раскрыть тайну своего рождения и узнать имя отца.
Странствуя от деревни к деревне, целитель начал наставлять меня в познании пути моих эльфийских предков.
Исконно эльфийский образ жизни заключался в том, чтобы почитать семью, клан, род и богов. С самого рождения детей учили и воспитывали, прививая им чёткие представления, как положено себя вести, как относиться к другим, как вообще следует правильно жить.
Пуповину младенца мужского пола отдавали воину, который зарывал её на поле боя, что должно было помочь мальчику вырасти сильным и смелым. Пуповину девочки, которой предстояло вести хозяйство, зарывали дома под полом.
Многое из того, что я услышал от него, вроде дней благоприятных и неблагоприятных, зловещих предзнаменований и, напротив, хороших знаков, в моей голове не уложилось. Где-то в глубине себя я по-прежнему считал своего нового наставника пройдохой. И сам потихоньку таким становился.
Однажды мы встали на ночлег в очередной эльфийской деревушке, и целитель скрылся в лесу на добрых два часа. А по возвращении мы вместе съели всё, что я приготовил на костре, пока его не было. Надо сказать, за время этого его отсутствия мне, как уже признанному ученику чародея, довелось предсказать судьбу какой-то беременной эльфийской женщине, у которой были две дочери, и ей очень хотелось сына. Осмотрев пепел в её очаге, я для пущей важности прокричал что-то на тарабарском языке пролетавшей мимо птичьей стайке, после чего с уверенностью заявил, что она может ждать мальчика. На радостях женщина вручила мне утку, которую я и поджарил на ужин. Правда, сказать целителю, что мне заплатили за предсказание, я не решился и скромно слушал его поучения, вдохновенно поедая птицу.