В тот вечер я решил, что при случае воткну нож в брюхо Фарида, а потом буду умолять Рикуса пощадить старика.
Следующим утром мы отправились на юг, двигаясь по оживлённой, но частенько трудной для проезда дороге. Нас уже обогнали многие из купцов, приезжавших на ярмарку со своими вьючными обозами.
Кроме Рикуса и Фарида в нашу компанию входили два полуэльфа самого отталкивающего вида – уличная шваль. Эта парочка не встретила бы радушного приёма даже в самых гнусных притонах Ролона. Фарид и эти полукровки, несомненно, представляли собой самую настоящую разбойничью шайку.
И я снова озаботился двумя вопросами: как могло случиться, что художник-бретёр связался с эти отрепьем, и что мне теперь делать, ведь расправиться с троими мне вряд ли удастся?
Глава 14. Как я стал чёрным археологом
Рикус и Фарид были верхом на лошадях, а полукровки ехали на мулах. Мы с целителем шли позади пешком, ведя ослика и рыжую собаку. Пёс как-то приблудился к друиду и с тех пор не отходил от него ни на шаг.
Местность порой была такова, что верховым приходилось слезать со своих животных и вести их на поводу. Постепенно Рикус начал отставать и пошёл рядом со мной и целителем. Не знаю уж, просто за компанию или ради слежки, но сдавалось мне, он и сам не мог долго выносить общество Фарида.
– Ты хорошо говоришь на имперском, – заметил мимоходом Рикус.
Похоже, он сказал это просто для поддержания разговора, а не желая выяснить, кто и где меня учил языку. Бретёр по-прежнему не давал никаких оснований подозревать, что знает, кто я на самом деле. Правда, как я ни старался сойти за малограмотного, мой имперский был лучше, чем у большинства эльфов. И я старался показать Рикусу, что мой имперский не так уж и хорош, намеренно делал ошибки, собираясь и впредь ломать комедию.
В дороге меня всё время мучили сомнения, знает ли Рикус, кто я такой, и не собирается ли он меня опять защитить? Хотя это вряд ли. Скорее всего, именно он отрубит мне голову после того, как я исполню для них таинственное задание. Я собственными глазами видел, как быстро его меч может отделить голову от тела. Но бретёр по-прежнему не давал никаких оснований подозревать, что знает, кто я на самом деле.
Вскоре мы выяснили, какие два занятия больше всего по душе Рикусу, не считая любовных утех и поединков, – выпивка и болтовня. В дороге он частенько прикладывался к фляге и рассказывал множество историй. Рикус оказался замечательным рассказчиком и пережил столько приключений, что даже меня по-настоящему увлекли его похождения. Скажу, что он первый разумный в этом мире, кто смог удивить и заинтересовать меня своими рассказами.