.
Фигуру агента встречаем также у Андрея Монастырского: «Каждый из нас является только агентом, передатчиком возможности»[719]. Тему агентуры и шпионажа развивает и В. Пивоваров в своей книге «Агент в Норвегии», а затем медгерменевты в своих многочисленных текстах, интерпретирующих рассказы Артура Конан Дойла. В романе «Мифогенная любовь каст» Пепперштейн продолжает эту тему, так же как и в своих последующих картинах и в художественных текстах: «Свастика и Пентагон», «Пражская ночь», «Военные рассказы». По этому поводу А. Ерофеев пишет о МГ: «Тайный заговор (преступление и расследование), еще один, пришедший из мира детства, признак — детективность, секретность, заговор — используется художниками 1990-х годов как одна из смысловых категорий, определяющих место и характер любой эстетической практики сегодня в нашей стране»[720].
Важно подчеркнуть, что основная деятельность медгерменевтов заключалась именно в текстуализации (текстоморфности), из которой затем словно выкристаллизовывались визуальные объекты и инсталляции. И если текст, комментарий, объяснение, диалог, полилог были результатом акций, проводившихся «Коллективными действиями», или сопутствовали как дополнительная, хотя и важная часть альбомов и картин Кабакова и Пивоварова, то у медгерменевтов словесный ряд представлял стержень, на котором крепилась вся их поэтика. Сегодня, почти тридцать лет спустя, каждый из ее членов продолжает свою артистическую работу: Павел Пепперштейн регулярно выставляет свои супрематическо-футурологические работы, публикует утопическо-психоделические рассказы и повести, снимает фильмы; Сергей Ануфриев работает в духе паттернизма, возвращаясь к визуальным первоэлементам и нарративу в живописи; Юрий Лейдерман продолжает писать рассказы, в какой-то мере «прощаясь» с концептуализмом[721]: «Так или иначе, во имя всего „самого светлого и настоящего“ мы бесконечно обречены перечеркивать событие им же самим. Перечеркивать историю, чтобы она оставалась Историей, а не превращалась в предательство или товар. Как я, скажем, перечеркиваю Илью Кабакова, чтобы он оставался для меня великим художником, а не конформистом и путинским лауреатом. Перечеркиваю „Коллективные Действия“, „Медгерменевтику“, Московский Концептуализм, чтобы они оставались новаторским искусством, а не архивным экспортным лейблом, наподобие русского балета. Перечеркиваю часть собственной биографии, чтобы она оставалась личным событием, а не послужным списком»[722]. Однако художественные произведения Инспекции «Медицинская герменевтика» выставляются и по сей день