Три Германии. Воспоминания переводчика и журналиста (Бовкун) - страница 71

«Известия» и жизнь «на вулкане». Вторично, весной 85-го, меня забросила в Германию судьба в лице «выездного отдела» ЦК КПСС. Если «вторые корреспонденты» ведущих газет нередко проходили контроль по линии спецслужб и не были обязаны отчитываться перед Старой площадью, то «первые лица» должны были пройти собеседование в ЦК, даже если были беспартийными. Нас с женой (она оставалась беспартийной) пригласил к себе заведующий выездным отделом Севрук. Через несколько лет, при очередной перетряске аппарата ЦК, его по иронии той же судьбы, направили в «Известия», и он пробыл в должности заместителя главного редактора до августовского путча 91-го, после чего его уволил коллектив. А тогда он наставлял нас на путь истинный, советовал «не залезать в государственный карман». О соблюдении идеологической нравственности речь не шла. Видимо, она считалась делом второстепенным. Заповедь «Не укради!» заботила партийного работника куда больше, и в чём-то он был прав. В зарубежных представительствах на воровстве или пьянстве сотрудники АПН попадались. У руководителя кёльнского бюро Вадима Ананьева при загадочных обстоятельствах пропали из сейфа 20 тысяч марок. Об аналогичных эпизодах я вспоминал потом, а тогда советы Севрука меня шокировали. И мог ли я предположить, что столь незначительная беседа с партийным бюрократом положит начало 20-летнему периоду моей жизни в той Германии, которую в юношеские годы я представлял себе, как достойный самого внимательного и всестороннего изучения объект своих чисто литературных интересов… Закрыв за собой дверь кабинета на Старой площади, я вскоре перешагнул порог боннского корпункта «Известий» в доме на Вулканштрассе, который надолго стал моей служебной квартирой. Но благодарить за это я должен был не Севрука. Ключевую роль в неожиданном перемещении сыграл совсем другой человек — мой старший коллега и опытный журналист, предыдущий многолетний шеф-корреспондент «Известий» в ФРГ Альберт Григорьянц. На южной окраине Бонна в Мелеме, где с обычными виллами соседствовали резиденции Нигерии и Непала, на втором этаже небольшого дома он занимал трехкомнатную квартиру, чем-то напоминавшую обиталище «трёх медведей»: огромная гостиная, затем комната поменьше, она же — кабинет и спальня и совсем маленькая — детская. Квартира не слишком часто меняла хозяев, но в распоряжении корпункта «Известий» числилась давно. Николай Полянов снял её для газеты еще в конце 60-х. А затем она перешла к Григорьянцу. Я бывал у него во время первой командировки вместе с корреспондентами «Правды» и «Нового времени» Володей Михайловым и Кареном Карагезьяном. В одно из летних воскресений 78-го, когда мы с женой гостили в Бонне у Карагезьянов, Альберт пригласил нас в Мелем полюбоваться панорамой правого берега Рейна со знаменитой Скалой дракона и оценить кулинарное искусство его супруги. Тогда у меня и в мыслях не было, что я унаследую этот беспокойный райский уголок на целых 20 лет. А несколько лет спустя, когда я, вернувшись из первой командировки, надумал уйти из АПН (Михайлов и друг Ник Ника Жень Жень Григорьев приглашали в «Правду», в «Труде» предлагали работу с шансами сменить в Бонне Сашу Анциферова) мне домой позвонил Альберт (случилось это весной 84-го, рокового года по Орвеллу): «Толкунов уходит в „Верховный Совет“ и позвал меня с собой. Газета остается без германиста. Хочешь перейти в „Известия“?» Я хотел, но меня не отпускали. Секретарь парткома Нукзар Матиашвили отрезал: «Мы не можем остаться без ведущего германиста. А уйдёшь самовольно, влепим выговор с занесением, и тогда уж уволим без характеристики». Поначалу не хотел меня отпускать и Наумов. Примерно за год до этого он сказал мне, что скоро освобождается место корреспондента в ФРГ. Но назначение затягивалось. Наумов перестал о нём вспоминать, а когда я решился задать вопрос, он с оттенком сожаления произнёс: «Знаете, Женя, не всё от меня зависит. Звёзды вмешиваются». Коллеги раскрыли секрет: ставку отдали родственнику одного генерала. Незадолго до телефонного звонка Альберта Павел Алексеевич предложил мне место заведующего бюро АПН в Швейцарии. Но административная работа не прельщала меня, я отказался, и хорошо сделал, потому что через месяц швейцарцы закрыли это представительство в Берне, а заведующего бюро А. Думова выслали, обвинив его в шпионаже. Шутливо отговаривал меня от Швейцарии и Ник Ник: «Ну куда ты поедешь? Они же говорят не по-немецки, а на своём швицер тютч»! Я твёрдо решил покинуть АПН, хотя сомневался, что смогу избежать скандала. Григорьянц успокоил, обещая поговорить с главным редактором «Известий» Толкуновым, который до этого возглавлял АПН. Не знаю, что он говорил Наумову, но Павел Алексеевич, вызвав меня к себе, сообщил: «В „Известия“ я не могу вас не отпустить. Такой шанс хорошему журналисту дважды не выпадает». Потом, в Германии, на служебной квартире корреспондента АПН, я однажды увиделся с Наумовым, а в Кёльнской гостинице — с Краминовым, когда он проездом там останавливался. И я был рад, что не подвёл своих учителей и наставников и какими-то пустяками сумел им помочь в чужом для них городе.