Три Германии. Воспоминания переводчика и журналиста (Бовкун) - страница 93

И если Тургенева покорила природа германского чернолесья, а Достоевского интересовала психология горожан, то Чехову показалось соблазнительным глубже изучить патриархальные стороны жизни обывателя германской глубинки. Он полюбил города Шварцвальда, но жаловался на скуку курортной жизни, понимая, что оказался жертвой борьбы двух лечебных направлений местной медицины. Противоречивость отношения к окружающему миру надолго определила и противоречивое отношение самих немцев к этому русскому писателю. Даже после его смерти страсти не утихали. В начале 60-х руководство курорта порицало журналистку Ингеборг Хехт-Студницку: «Жаль, что в Вашей заметке вы не написали просто о болезни Чехова, а пишете о его лёгочном заболевании. В этом отношении мы всё ещё очень чувствительны». Чувствительность прошла. Курорт повзрослел, местные власти перестали переживать за его репутацию. А немецкие чеховеды провели немало интересных исследований. Им удалось объяснить происхождение нелепиц, включённых советскими литературоведами в биографии Чехова. Кропотливости и усердию немецких литературоведов можно позавидовать. Они давно пришли к выводу: больной гость Баденвайлера прославил курорт больше, чем именитые посетители, поправлявшие там своё здоровье. Многие русские писатели оставили свои следы в Шварцвальде. С Баден-Баденом мы встречаемся в «Неосновательной прогулке» у Жемчужникова и в «Пошехонской старине» у Салтыкова-Щедрина. Достоевский дважды наведывался в Шварцвальд, интересуясь Баден-Баденом. Единственным из русских писателей, в творчестве которого, не считая писем, остались не отражены реалии Шварцвальда, был, пожалуй, только Чехов. И всё-таки «русский перекрёсток» в Шварцвальде связан в первую очередь с его именем.

6 декабря 1989 г. Союз балов для прессы земли Нижняя Саксония корреспонденту «Известий»:… в воскресенье, 27 января 1990 г. в Ганновере состоится пресс-балл. На это необычное мероприятие мы сердечно приглашаем Вас и Вашу супругу. Для начала Вы посетите Вольфсбург и побеседуете с членами правления концерна «Фольксваген». Затем Вас познакомят с жемчужиной культурной жизни Средневековья — Евангелием Генриха Льва в Вольфенсбюттеле. Вершиной Вашего пребывания в нашей земле будет пресс-бал, на котором Вас ожидает сюрприз. С дружеским приветом, председатель Союза Рудольф Штраух.

Ханнелора Коль. Обычай давать балы для прессы возродился в Германии в 70-е годы и сделался важной частью её послевоенной культуры. Встречи политиков, соревнования кулинаров, причудливые торты, новинки лауреатов эстрады… Я не обманулся в своих ожиданиях, отправившись в Ганновер. Но меня ожидал особый сюрприз. Нас с женой подвели к столику, накрытому на три персоны, тогда как за соседними гости усаживались парами. Мы не придали тому значения, но, когда к нам подошла элегантная женщина в тёмном костюме и попросила разрешения сесть, я на мгновение потерял дар речи. Корреспондента «Известий» и его супругу удостоили чести наслаждаться балом в обществе первой леди — Ханнелоры Коль. Она очаровала нас. Живая, непринуждённая, наблюдательная и остроумная, наделённая недюжинным интеллектом, она великолепно танцевала, расспрашивала нас о личной жизни, рассказывала о себе и невзначай лукаво поинтересовалась: «Ну как, надёжную информацию получают „Известия“ от агентов КГБ». В Германии чуть ли не каждому было известно, что многие советские журналисты выполняют двойные функции, поэтому я только пошутил: «Госпожа Коль, у нас есть и другие источники информации. Например, беседы с умными и знающими людьми». Она звонко рассмеялась: «Иного ответа я от Вас и не ожидала». Мы провели чудесный, незабываемый вечер, сохранившийся в моей памяти почти во всех деталях. Ханнелора Коль была необыкновенной женщиной. После Ганновера мне довелось лично общаться с нею всего один раз, когда канцлер пригласил небольшую группу журналистов на своё 60-летие в уютный ресторан на винограднике под Оггерсхаймом. Она опять была великолепна, много шутила и, не боясь показаться смешной, завернула в салфетку оставшиеся колбаски — «для собаки». В июле 2001 года жители Оггерсхайма были потревожены неурочным колокольным звоном местной церкви. Мелодия звучала печально, все поняли, что кто-то умер, но многие еще не догадывались, по ком прозвонил колокол. О трагедии в доме на улице Марбахерштрассе 11, знали тогда лишь в соседних виллах. Она покончила с собой, написав прощальные письма мужу и сыновьям, будучи не в силах переносить муки, причиняемые болезнью. Ханнелора могла выходить на улицу лишь в полной темноте, а в последние полтора года вообще не покидала квартиру. Аллергия на яркий свет впервые появилась у неё в 93-м после интенсивного лечения пенициллином. Сильно подействовала на её психику кампания травли бывшего канцлера в германской печати и провокационные публикации на основе ядовитых архивов Штази. Не прошли бесследно попытки политических противников Коля затеять против него судебное дело, хотя расследование и кончилось бесславно для его инициаторов. Ханнелора Коль легко внушала к себе симпатии всем, кому довелось с нею общаться. Первым ощутил воздействие этих чар Хельмут Коль, увидевший её на танцах в молодёжном кафе после войны. Ей было 16 лет, он на три года старше. Но ему понадобилось 11 лет, чтобы окончательно завоевать её сердце и получить согласие стать его женой. Ухаживая за Ханнелорой, Хельмут написал более 200 любовных писем. Протестантка стала единомышленницей католику и европейцу, активным помощником председателю ХДС и канцлеру, верной подругой отцу своих сыновей, но никогда не стремилась играть при муже роль первой дамы королевства. Будучи мужественной, интеллигентной и отзывчивой, она основала в 1983 году Фонд помощи больным с повреждениями центральной нервной системы, активно занималась благотворительностью. Её трагический уход из жизни потряс всех. А через два года, когда вышла необычная книга, написанная её сыном, многие поняли, как мало знали они о Ханнелоре Коль: о том, чем она жила, чему радовалась и отчего страдала. Недостойные люди, политические противники Коля воспользовались скудостью информации, чтобы нагромоздить горы лжи. Гнусные догадки и сплетни расползались по страницам бульварной и левой прессы, и лишь волна возмущения общества остановила этот липкий поток. Книга была коллективным объяснением в любви к Ханнелоре Коль её трёх мужчин на фоне её собственных воспоминаний. Тяжёлые детские годы отпечатали в сознании впечатления военных лет. Она видела, как заживо сгорали солдаты, задыхаясь в раскалённых касках. Познала нужду и голод. В 12 лет убежала из родительского дома в Лейпциге в резиновых башмаках, которые вырезал ей из автомобильных шин отец. Воровала картошку с чужих огородов, чтобы утолить голод. Пьяные немецкие солдаты выбросили её из окна, и она два месяца пролежала с переломами в больнице. Когда немецкие войска отступали на Запад, пришли новые беды. Юную Ханнелору изнасиловали солдаты-освободители, причинив ей телесные повреждения. Она мужественно перенесла мучения и позор, повзрослев за одну ночь. Мужу и детям о кошмарном эпизоде не рассказывал, но незадолго до смерти поведала о нём близкой подруге-журналистке, которая помогла Петеру Колю написать книгу о матери. Некоторым утешением для неё после отставки Коля стало то, что она смогла изменить семейные привычки: ездила на обычном транспорте, ходила с подругой по магазинам. Но приступы депрессии повторялись всё чаще, накапливая в душе подсознательное желание освободиться от мук. Дом превратился в темницу, на окнах перестали поднимать жалюзи. Парадный вход навсегда закрыли, войти в дом можно было только через кухню. И однажды она не выдержала: сделала ядовитую смесь и выпила её через соломинку. Из глухой темницы она навсегда ушла в светлую темноту.