– Мой король! Мой король!
Ему пришлось звать короля долго, потому что Тибо глубоко погрузился в раздумья.
– Мой король! Я боюсь, что мы не приедем в город до ночи!
Тибо наконец обернулся:
– Но уже ночь, Бенуа! Надеюсь, мы не заблудились?
На этот вопрос у Бенуа не было ответа, и тогда Тибо задал другой:
– У нас есть все необходимое, чтобы устроить привал и разбить лагерь?
– Лагерь? Вы сказали «лагерь», сир?! – закричал Бенуа, облепленный снегом и похожий на меренгу. – Лагерем стоят короли, но не королевы!
– Не вижу другого выхода. И потом, наша королева и не такое повидала, правда, Эма?
Эма не ответила. Она едва держалась в седле, прикрыв глаза и прижав к губам заледеневшие руки, черты ее лица обострились.
– Эма!
Она вздрогнула.
– Мы хотим встать лагерем. Ты согласна?
Тибо помог ей спешиться и спросил, как она себя чувствует. Эма ответила, что первый в жизни снег ее немного утомил. Мадлен выскочила из кареты, одна-единственная в сухой одежде. Увела внутрь, устроила на сиденье, укутала, задернула шторки и стала растирать ей руки.
– Госпожа, ну надо же, госпожа! Того и гляди простудитесь! А ведь я говорила!..
Несмотря на теплую одежду, шерстяное белье и накидку, подбитую бобром, Эма дрожала от холода. Даже укрытая мехами, она продолжала трястись. Потом, согревшись в меховом коконе, все-таки задремала, а остальные продолжали суетиться. Мужчины собрались раскинуть шатер, но не могли найти кольев. Обнаружили колья, но где же взять колотушки? Решили воспользоваться камнями. Повар тем временем колдовал над костром, который не хотел разгораться. Тибо и Мадлен не раз заглядывали в заиндевевшее окно кареты, но войти не решались.
А Лукас решился. Он же как-никак был фельдшером и умел разбираться в симптомах. Две порции супа, переизбыток сельдерея, усталость, тошнота… Когда костер разгорелся и вода закипела, он налил чашку чая, горячего и крепкого, как любила Эма. Потом вошел не стучась и пристроился рядом с меховым коконом.
Эма медленно приподняла тяжелые веки, взяла чашку и прижала ее к груди.
– Что это?
– Чай, как ты любишь, – начал Лукас.
На лице Эмы появилась гримаса отвращения.
– Эма, неужели?!.
– Думаю, да.
Лукас забрал обратно чашку со счастливой улыбкой.
– Больше тебя не потревожу. Отдыхай.
Снаружи все до одного чертыхались, ставя шатер. Даже Бенуа согрешил, сказав черное слово, но он был один, так что Овид не имел счастья его услышать. Шатер в конце концов поставили. Он походил размером и формой на цирк-шапито. Королевскую половину отделили от общей части плотными драпировками, уложили подушки, поставили лампы, стулья, не забыли даже скамеечки для ног. Полом послужило множество ковров, самый красивый предназначался для короля. Но вот беда – один угол немного испортился! Из-за этого и чертыхнулся Бенуа. Он не знал, что делать: то ли постелить испорченный и молиться, чтобы король не заметил, то ли постелить целый, но не такой красивый. Бенуа постелил красивый ковер, скрестил на удачу пальцы и держал их так весь вечер.