Он явно вынашивал в голове коварные планы – путешествие через Альпы, пожар в Москве или заварушку в Ватерлоо, так как хранил глубокомысленное молчание, пока тихий храп часового не нарушил императорские раздумья. Наполеон заметил спящего солдата и воскликнул грозным голосом:
– Ах так! Спит на посту! Это преступление карается смертью!
Наполеон вытащил мушкет и уже собирался без промедления исполнить приговор, как часто поступают императоры, однако что-то в лице усталого часового тронуло его. Немудрено – Джек был невероятно мил в роли бойца – кивер съехал набок, большие черные усы сползли на розовые губки, он морщился, силясь сохранить серьезное выражение лица. Любой Наполеон растрогался бы – маленький капрал проявил великодушие, смягчился и, махнув рукой, даровал несчастному прощение:
– Измучился солдат! Пусть спит, а я понесу вахту вместо него.
Далее благородный муж закинул мушкет на плечо и принялся с необычайным достоинством ходить туда-сюда, вызывая восхищение юных зрителей. Страж проснулся, понял, что произошло, и подумал, что пропал. Однако император вернул солдату оружие и с улыбкой, растопившей сердца зрителей, указал на большой камень, где по удачному совпадению сидел ворон, и произнес:
– Служи храбро и неусыпно и помни, что на тебя смотрят потомки!
Произнеся напутствие, император удалился, оставив благодарного солдата стоять по стойке «смирно» с выражением бескрайней преданности на юном личике.
Аплодисменты, которые последовали за прекрасным представлением, еще не успели стихнуть, как раздался громкий всплеск, а затем визг; все кинулись к водопаду, который мелодично журчал неподалеку. Носишка решила попрыгать по камушкам и свалилась в мелкую запруду, а Джейми галантно попытался ее вызволить, и теперь оба барахтались в воде, испуганные, но все же довольные внезапным купанием.
Происшествие положило конец пикнику, потому что промокших насквозь детей нужно было немедленно доставить домой; компания погрузилась в экипажи и отправилась обратно в самом веселом расположении духа. Мак сказал, что чувствует себя, как будто пил шампанское, а не смородиновую настойку, которую тетушка Изобиллия положила в корзину с угощениями вместе с глазированным тортом, украшенным сахарными розами. Доктор Алек ответил, что горный воздух – «наисладчайшее из лекарств».
Роза принимала участие во всех забавах и ни словом, ни видом не выдавала приступов боли в лодыжке. Правда, вечером она не пошла играть, а осталась поболтать с доктором. Изумляя и радуя его живостью, она поведала, как вместо лошади запрягалась в повозку, проходила ученья в легкой пехоте, лазила по деревьям и делала другие вещи, от которых тетушки взвыли бы в голос – если б только узнали.