Днем, погуляв или прокатившись с дядей, девочка усаживалась подле тетушки Идиллии, начинала усердно работать иглой, а тетушка Изобиллия, уже не обладающая острым зрением, вязала и оживленно болтала, развлекая их историями из прошлого, и все трое то плакали, то смеялись вместе – словно не просто штопали носки, а расшивали ярчайшими нитями свои дни.
Любо-дорого было глядеть на розовощекую девчушку в окружении двух почтенных дам – она перенимала опыт с большим прилежанием, но уроки не были скучными благодаря ее беззаботной болтовне и жизнерадостному смеху. А доктор Алек часто заглядывал на кухню, чтобы проведать Розу, и гостиную не обходил стороной. Впрочем, он был чрезвычайно мил, охотно читал вслух или мотал пряжу, поэтому никто его не выгонял.
– Вот! Я сшила для вас несколько теплых ночных сорочек – в каждой по четыре петельки для пуговиц! Смотрите, какие аккуратные! – объявила как-то Роза через несколько недель после начала уроков шитья.
– Ниточка к ниточке! И на концах стежки, чтобы не разорвалась ткань, когда продеваешь в петлю пуговицу. Превосходная работа, мисс, и я вам крайне признателен! Пуговицы пришью сам, усталым пальчикам надо дать отдых!
– Вы умеете пришивать пуговицы? – изумленно распахнула глаза Роза.
– Вот подожди, принесу свои швейные принадлежности и покажу, на что способен!
– Правда умеет? – спросила Роза у тетушки Изобиллии, когда дядя с необычайно гордым видом покинул комнату.
– О да! Я научила его давным-давно, до морских путешествий, а поскольку ему приходится самому за собой ухаживать, он еще не все забыл.
И правда – доктор Алек вскоре вернулся с маленькой сумочкой для шитья, извлек оттуда наперсток без донышка, вдел нитку в иголку и на глазах удивленной Розы ловко пришил к сорочке пуговицу.
– Интересно, а есть ли хоть что-нибудь, чего вы не умеете? – восхищенно спросила девочка.
– Есть, пожалуй, пара вещей, которые мне пока непосильны, – улыбаясь одними глазами и энергично натирая воском нить, ответил доктор Алек.
– Какие же?
– Печь хлеб и делать петли для пуговиц.