— Стрела прошла на вылет, — ошарашено сказал он, и его несуразная бородка выписала причудливый пируэт.
Серебряная луна ровно светилась среди россыпи жемчужных звёзд. Море шелестело по гальке, резво плескалась рыбёшка, ухала ночная птица, как большие чёрные бабочки, порхали летучие мыши, в корнях зажгли удивительные огоньки светлячки.
Детей увели спать, Никита в окружении друзей Аскольда и Семёна, сидел на берегу и любовался ночью. Руки гудели, тело ныло, кончики пальцев кровоточили, не лёгкая была тренировка, но удовлетворение полное. Семён хвастался своими успехами, с пяти метров он иногда попадал в толстое дерево. Над ним беззлобно посмеивались и советовали вместо лука освоить дубину.
Не дождавшись своих мужей, спустились Лада и Яна, уселись рядом и так же принялись созерцать ночь. Около часа говорили о всякой ерунде. Семён вспомнил несколько курьёзных и смешных случаев из своей врачебной практики. Никита тоже загорелся и выложил пару таких смешных историй, что Яна, взвизгнув, бросилась в ближайшие кусты, а Ладушка шутливо дала ему по шее. Аскольд же больше слушал и скрёб тощую бородёнку и как-то он плавно перевёл их байки в более серьёзное русло.
— Кстати, в городе ещё один инцидент произошёл. Странный мужичонок лифчик слямзил у одной гражданки. Считаю необходимым показательный процесс изобразить, — озабоченно погладил бородёнку Аскольд.
— Всего лишь лифчик, — фыркнула Лада.
— Это в каком ракурсе посмотреть. На солнце грудь обгорит, да и излишнее внимание озабоченного пола не совсем правильное, — усмехнулся Аскольд. — Но даже дело не в этом, воровство необходимо пресечь в корне, иначе процесс пойдёт лавинообразно и уважения к власти не будет, а это крушение всего.
— Акулам скормите? — испугался Семён, его челюсть едва не выпала, а вид был такой несчастный, что всех разобрало безудержное веселье.
Никита прыснул со смеху, женщины тоже, но Аскольд остался серьёзным.
— Для первого раза нет, а вот во второй раз, очень может быть. А сейчас плетьми будем бить, не смертельно, но многие запомнят.
Лада с тревогой посмотрела Никите в глаза, но неожиданно на лице отразилась целая гамма из чувств и возникла решимость:
— Ребята, в принципе, я с вами согласна. Давить воров надо! Эти гады и сюда влезли!
Наверное, она вспомнила, как с неё хулиганы срывали золотую цепочку с крестиком. Она часто вспоминала, как липкие грязные руки шарили у неё на шее, а её парализовало от страха. Затем рванули цепочку, разрезав шею, после чего подонки спокойно ушли, а крестик упал ей под ноги. После этого случая она полдня мылась под душем, чтобы смыть всю скверну.