Так продолжалось ещё какое-то время. Мне не приходило в голову, что Халид был уже на грани отчаяния и что его улыбка была сродни истерике.
— Пойдем, дорогая, — сказал он наконец, — выпьем чего-нибудь, пока готовят номер.
Мы оказались единственными посетителями маленького кафетерия. Египтянин с наголо бритой головой и шаркающей походкой хитро поглядывал на нас из-за стойки. Через открытую дверь с реки веяло едва ощутимой прохладой. Мертвую тишину не нарушало ничего, кроме почти бесшумно вращавшегося вентилятора на потолке и приглушенного гудения холодильника.
Я вдыхала пар горячего мятного чая. Халид застывшим взглядом смотрел куда-то в пустоту, машинально перемешивая кусочки льда в своем стакане с колой. На носу у него поблескивали капельки пота.
— Халид, они тебе хотя бы приблизительно сказали, сколько нам ещё ждать?
— Нет, ничего определенного. Боже, у тебя уже совсем нос заложило. Тебе, наверное, совсем плохо?
— Да… — ответила я убитым голосом.
Он сразу же встал и сказал:
— Пойду спрошу, скоро ли они там наконец закончат.
«Сейчас портье проводит нас в номер, и весь этот кошмар кончится», — подумала я. Ничего подобного. Минуты тянулись, как резиновые. Халид не возвращался.
За моей спиной вдруг послышались мужские голоса. Говорили на арабском. Вскоре затарахтели костяшки нард. Мои силы и терпение были на исходе. Я встала и оглянулась. Игроки в нарды уставились прямо на меня. Сколько, интересно, мне ещё предстоит вытерпеть.
Халид увидел меня из телефонной будки.
— Верена, иди обратно, я сейчас приду.
Да что же это такое?
— Нет, я никуда не пойду. Там на меня пялятся мужчины.
Когда он повесил трубку и вышел из будки, на лице у него было написано что-то очень похожее на отчаяние.
— Верена, я должен сообщить тебе неприятную новость: они отказываются поселить нас в одном номере.
Я на секунду лишилась дара речи.
— А, понимаю. И это только сейчас — через два часа! — случайно пришло в голову мадам портье, я правильно поняла? — Я почувствовала, что теряю самообладание. — А что же им всё-таки мешает поселить нас в одном номере?
Халид тяжело вздохнул и пожал плечами.
— Ну, значит, возьмем два номера. Но позаботься хотя бы о том, чтобы они были рядом.
По выражению его лица я поняла, что сюрпризы ещё не кончились.
— Верена, у них остался только один, последний свободный номер.
У меня от ярости потемнело в глазах.
— Так почему же мы не можем поселиться в нем вместе? Я никак не могу этого понять!
— Я же уже сказал: не знаю. Может быть, потому, что мы принадлежим к разным конфессиям.
— Конфессиям?… Господи, да что же это такое? Я что, преступница? Я нарушила здешние законы? Скажи, пожалуйста, как это все понимать?…