— Милая, я же знал, что тебе не надо было приезжать во время Рамадана! — услышала я вдруг отчаянный голос Халида. — Это была ошибка. Но ты сама захотела. Ты захотела жить как мусульманка.
Я только подрагивала в беззвучном плаче. Что он мог понять!
— Верена, ну не плачь! Все позади — завтра я отвезу тебя в роскошный отель с бассейном, и ты сможешь там плавать, есть и пить, сколько душа пожелает, хорошо?
Не знаю почему, но от этих слов я разрыдалась ещё сильнее.
— Ну что же мне с тобой делать?… — жалобно воскликнул Халид. — Да поможет мне Аллах!
Тут зазвонил его мобильный телефон. Судя по доверительному тону Халида, это был, скорее всего, Ибрагим. Они долго о чем-то совещались. Халид тревожно поглядывал на меня. Закончив разговор, он обнял меня и сказал:
— Давай ещё немного прогуляемся, тебе это будет полезно. Мы можем съездить в «Метрополитен» и выпить там кофе.
— Не могу, Халид. Как я покажусь на людях в таком виде?
— Ну что же нам делать, милая, чтобы тебе стало лучше?
Не знаю… Давай уж лучше поедем в пустыню.
— В пустыню?… В такую темень?
— Сейчас же полнолуние.
— Ну хорошо. Но имей в виду, там по ночам можно встретить джиннов.
— Ах, Халид, брось ты свои шутки.
Ты думаешь, я шучу? — ухмыльнулся он многозначительно.
Я пошла в ванную, чтобы охладить распухшие от слез глаза. Халид тем временем приготовил термос с кофе и сунул в бумажный пакет пару фиников. И мы поехали в направлении пустыни. Вскоре город остался позади, машин на дороге уже не было. Время от времени видны были призрачные силуэты верблюдов.
Халиду даже пришлось резко затормозить, потому что один из них стоял прямо на дороге. Постепенно справа и слева от дороги выросли дюны.
Халид поехал медленнее, выбирая подходящее место. В темноте действительно было довольно неуютно. Мы остановились, взяли вещи и прошли пару шагов по песку.
— Халид… — произнесла я испуганно, — а как выглядят джинны?
— Не знаю. Я с ними ещё ни разу не встречался. Ты что, и в самом деле испугалась? Это же все выдумки.
Я обиженно расстелила ковер, села и опять надулась.
Халид обнял меня за плечи.
— Прости, хабибти, я не хотел.
— Да ладно, сегодня явно не мой день.
Хотя я прекрасно понимала, что день тут совершенно ни при чём. Как и Рамадан. Причина депрессии была гораздо глубже. Это было убийственное осознание проигранной борьбы. Бессилие перед властью исламских законов и обычаев. Я столько времени с горечью смотрела, как Халид, сначала так отважно боровшийся за нашу любовь, постепенно покорился воле своей семьи, этой верховной власти, которой ничто не могло противиться. Свидетелями этих событий были только Бог и Айлин с Ибрагимом. Да ещё асуанский имам и два египетских свидетеля. И хотя я давно поняла, что у Халида не было выбора, у меня в душе все же теплилась слабая надежда. Но жизнь есть жизнь. Надежда умирает последней. Мое сердце безнадежно устало. На этот раз нам придется расстаться навсегда.