— Ты как профессор жить в кэмпус, да?
«Кэмпус» — университетский городок.
— В кэмпусе живут сплошь студенты, а в коммунальных наших — лица всех возрастов и различных образований — от трех классов до докторантуры. Что создает известную разность потенциалов.
— Нет, не понимать, что плохо в хороший дом?
— Ничего плохого, кроме хорошего. Но жена ведь терпела плохую жизнь, значит, должна вместе со мной привыкнуть и к хорошей. А старый муж с молодой женой всегда смешон. Еще Пушкин писал.
— Нет, не понимать тебе. Здесь земной менталитет, что хорошо устремление обнимать и целовать красивость. Твой иной менталитет — неземной есть.
Я придумал за нее слово «инопланетет», но не сказал. Не успел.
Она развернула меня лицом ко всем соблазнам — как в романтическом кино. И притянула к себе — за галстук.
Но я словно бы видел себя со стороны — дурак-профессор, польстившийся на студентку. И вежливо высвободился из заманчивых объятий.
Если Лилиан и нужны были добавочные доказательства моего внеземного происхождения, она их получила. Земной мужчина так себя вести не способен.
А получив доказательства, еще больше захотела заполучить внеземлянина. Быть может, единственного в окрестностях нашей планеты.
Наверное, ей было так же любопытно ознакомиться со внеземным устройством экспериментально, как и тому анатому, щеголявшему латынью. Jucundum ее одолевал.
— Можно не жена семь я. Можно свобода любви.
Наверное, я и правда немножко внеземлянин. Потому что давно уже жене не изменяю. И не от пылкой любви к ней, а из нежелания лишних хлопот: придумывать предлоги для отлучек, искать пристанища в пустующих квартирах и дачах — удовольствие минуемо, а неприятностей потом не оберешься… Да и вообще, постельные действа прекрасны в стройном молодом исполнении, а потом мы превращаемся в пародию на самих себя — юных и гибких. Но на нашей планете безопаснее хулить всех богов и диктаторов разом, чем покуситься на культ всемерного и пожизненного секса. В храмах этой веры сходятся любые расы, конфессии, политические системы.
Если бы я сообщил, что боюсь СПИДа, например, она столь же бестрепетно и точно объяснила бы надежность соответствующего предохранения.
— Нет, мы с женой как-то привыкли друг другу верить.
И я высвободился еще раз.
И ей-богу же, куда приятнее вот так брести с юной красавицей по шуршащему осеннему парку, чем видеть ее конвульсии и прочий натурализм.
Мы прибрели к стоянке. Я уселся в свой просторный пегий «понтиак», а она — в крошечный синий «фиатик».
— Проблема не есть разрешенная, да? — услышал я бодрое напутствие.