Развязали глаза посреди комнаты. Комнаты без окон. В подвале, судя по ступенькам. Но тепло и сухо. В подвальной комнате с единственной дверью. Кровать. Стол. Стул. Лампочка наверху. Несколько книг на столе — любезно, однако, со стороны террористов. В углу ведро с крышкой.
Выступил самый низкорослый из похитителей. Прочие символизировали грубую силу, а этот, надо понимать, представлял мозговой центр. Прорези в маске такие узкие, что даже цвета бровей не определишь. А глаза скорее черные.
— Пытаться бежать не советуем. После первой же попытки прикуем наручниками к кровати. Но лучше без этого обойтись, верно?
— Откуда вы знаете русский?
— Разве трудно? Вы столько научили у себя в свое время студентов имени Лумумбы, что и на мою долю хватило. Но те, кто будут приносить еду и выносить парашу, русского знать не будут. И английского тоже. Не пытайтесь с ними заговаривать. Будьте благоразумны сами и надейтесь на благоразумие ваших друзей.
— Кто вы? Чего вы хотите?
— Это мы объясним вашим друзьям и правительствам.
И потекло совсем особое время, не разделенное на дни и ночи. Между прочим, с меня и часы сняли.
Питали однообразно. Мало овощей, много макарон. Что вредно при неподвижной жизни. Сосчитав поданные макароны, можно было заподозрить итальянскую мафию, но я ни в чем не утвердился, однако. Но оценил я и известное внимание: заметив, что я оставляю мясо, его перестали подавать.
Я не сомневался, что дверь достаточно крепкая, а с сдой ко мне входили всегда вдвоем. Люди в масках, люди без языка и национальности. А общаться на джиу-джитсу я не умею.
Из мирового опыта я знал, что в таком заточении можно находиться месяцами. Делал гимнастику, как умел. Не в яме меня держали, не в пещере — и то хорошо.
Книги оказались все знакомые — разрозненные тома Дюма. Что ж, это даже гуманно: предоставить в нудном заточении хотя бы занимательные романы. От какой-нибудь политэкономии я бы сдох со скуки. Или от размазанной психологии Пруста.
Хотелось верить, что новость о похищении с североатлантического пляжа заполняет экраны и газеты. Хотя известно, что новости быстро прискучивают.
Но хотя условия заточения были сносны, я не мог без омерзения думать, что, возможно, с террористами торгуются. Мысль, что похищение удастся, что подонки получат деньги и уйдут безнаказанными, приводила меня в ярость. Фактически я не знал своих похитителей, но ненавидел их абстрактно, как лиц ненавистной мне террористской национальности.
При найме моем в Профессоры Странностей я протестовал против того, чтобы мне платили меньше, чем вышибале мозгов Тайсону, но получать меньше террористов — это уже последняя степень падения. А ведь эти рассчитывают получить за меня уж никак не меньше миллиона — мировой прейскурант известен. Нет уж, такого заработка я им не доставлю! Профессиональная честь не допускает. Не может их ремесло оплачиваться выше моего — это против мирового порядка. Тогда уж и отравителям нужно платить лучше, чем врачам.