Претендовать на экзотический титул palma mater Галифакский университет не мог по причине своего географического положения, но манили возможные киты у канадских берегов, нетронутые леса, куда ступала нога разве что Фениморова индейца, — при трепетном-то отношении белых переселенцев к доставшемуся им девственному наследию.
Мысль о Фениморовых индейцах вызывала светлые и смутные детские воспоминания — и торопила со сборами.
Ректор встретил нас лично и повез во временную резиденцию. Посреди подъездной дороги стояла собака в позе священной коровы. Ректор ее тщательно объехал и сообщил, подняв палец:
— Ньюфаундленд!
Я вспомнил из географии, что ньюфаундленды действительно произошли здесь совсем рядом, и понял, что Канада — страна тихая и сострадательная, несмотря на предельную цивилизацию.
Коттедж действительно нависал над кромкой Северо-Атлантического океана. Не коттедж, но замок с башенками, которых мы насчитали тоже семь — по числу спален. Мы с женой по утрам — впрочем, каждый в своем темпе — приспособились бегать по плотному, как садовая дорожка, песку пустынного пляжа. Равнодушно и ровно приставали к пляжу тяжелые волны, накопившие тысячемильный разбег. Хорошо.
Первую беседу в сентябрьскую среду я посвятил вавилонской болезни. Разноголосие тысяч языков, объяснял я, не богатство человечества, а его роковая болезнь, даже раковая, мешающая людям понимать друг друга и препятствующая человечеству достичь мира и процветания. Ну а поскольку мудрый библейский автор поведал нам историю о болезненной мнительности старого Бога, смешавшего языки из ревности к человечеству, то и болезнь эту, во внимание к известному столпотворению, следует называть вавилонской. Мысль, очевидная для меня, как простая азбука. Но озадачившая канадских студиозов.
Надо заметить, что беседовал я по-русски, что входило в контракт. Я достаточно знаю английский, когда нужно объясниться в магазине и понять новости по телевизору, но странности со всеми их оттенками мне иначе как по-русски не изъяснить. Поэтому слушать меня собирались только слависты — и отвечали на всех оттенках славянского.
— Но как же есть с сохранением молвы эскимосов против экспансии мегаязыка — инглиша в-первых ряд? Мегаязык быть уродство, как мегаполис! — спросила очаровательная блондинка, на кого-то похожая. — Право эскимосов есть роскошь родная молва.
На выставочную девушку она похожа, на топ-модель, говоря на межъязе!
— Как есть — так и есть, — улыбнулся я ей, а не ее славянскому наречию. — Мои сегодняшние акции АО Разумных инициатив дивиденды принесут не скоро. Всеподавляющее большинство со мной не согласно. Но истина не зависит от голосования. Истина — не демократка. В языке человек заперт, как в тюремной камере. Большой язык — большая камера, малый язык — совсем тесная душная каморка. Проклятие эскимосов — их право на отдельную камеру в сыром подвале.