Женщина сложила руки на животе.
— Я знаю, как вы себя чувствуете. Это все немного неприятно, но со временем все сложится в общую картину.
Я стянула полотенце с головы и потерла висок одной рукой, придерживая одеяло другой.
— Вы знаете, как я себя чувствую? Вы рабыня, Рене?
Ее глубокого каштанового цвета глаза зажглись на миг.
— Нет, мэм.
— Тогда я не думаю, что вы хоть приблизительно знаете, как я себя чувствую. Не обижайтесь.
— Не обижаюсь, мэм, — она вернула мне грациозную улыбку, несмотря на мою колкость.
Я вздохнула. Я пробыла Приобретением меньше дня, и некоторые части меня — добрые, нежные — уже раскалывались.
— Простите, — произнесла я, когда она ушла в ванную. — Это не ваша вина.
Это ведь я подписала контракт. Рене не заставляла меня делать этого.
Она вернулась с расческой и села на кровать рядом со мной.
— Вот, — она протянула руки с намерением расчесать мои волосы.
Я подползла к ней, все еще прижимая одеяло к груди.
— Все в порядке. Я была бы больше удивлена, если бы вы не злились, — она начала с кончиков волос, как это всегда делала мама. — «Путь наименьшего сопротивления», — мама всегда говорила это, распутывая узелки на волосах, поднимаясь снизу и вверх к корням, пока волосы не становились гладкими.
— Как много таких, как я, здесь побывало?
Рене продолжила расчесывать нежными движениями.
— Сколько Приобретений?
— Да.
— Уверена, что не должна рассказывать этого.
Я вздохнула и позволила подбородку упасть на грудь.
Она понизила голос до шепота.
— У семьи Вайнмонт было только два Приобретения за последние двадцать лет, о которых я знаю. До этого было больше, но я не знаю всех деталей.
— Так мало? Разве это происходит не раз в год?
— Нет, мэм.
— Вы сказали «у семьи Вайнмонт»? Приобретения есть и у других семей?
— Да.
— Но зачем? Какова их цель? — Зачем им это делать? Какова вообще может быть гипотетическая причина принуждения людей ради того, чтобы просто-напросто превратить их в рабов? Может, это станет благом — раб на год, которого содержат и о котором заботятся. Ни работы, ни наказаний, ни плохого обращения. Я потрясла головой. Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Страх закрадывался по позвоночнику, пока мой вопрос висел в воздухе. Что-то подсказывало, что мне уготовано больше, гораздо больше, чем я могу даже предположить.
— Просто расскажите мне, почему, — любознательность покинула мой тон, передав лавры отчаянию.
Она колебалась, застыв расческой посредине моих локонов.
— Вы увидите завтра.
— Что будет завтра? — ужас тянул мое нутро вниз, словно якорь.
Расческа продолжила свой ход, разглаживая спутанные волосы по пути.