— А если она рухнет, представляешь?
Они так и покатились…
— Хочешь, я останусь? Поменяю билет? — спросил он неожиданно для себя. — Можем смотаться куда-нибудь… В Италию! Хочешь?
Она кивнула.
— Надо было купить вина, — сказал он. — Не подумали. Сейчас бы в самый раз.
— Тут, кажется, что-то есть, — ответила Елена. — Я видела. — Она открыла книжный шкаф, достала бутылку. — Ликер!
— Сойдет! Давай сюда! Неси посуду.
Она вышла. Он услышал эхо, повторявшее ее торопливые шаги. Она принесла рюмки, и он налил в них густую липкую коричневую жидкость.
— За нас!
Они выпили.
— Сироп! — сказал он. — Хорошо сидим, правда? Просто удивительно, что мы столкнулись. Судьба? Как будто не было этих семнадцати лет…
Она кивнула, глядя ему в глаза.
— Знаешь, я здесь в первый раз. В Париже. Впечатляет, честное слово. А вот люди… Дочка приятеля тоже вышла замуж за лягушатника, какой-то странный тип и вообще… — Игорь ухмыльнулся. — Несерьезный! Руками машет, трещит, хихикает. А взять Карла, тот наоборот, холодный, некомпанейский… Нет широты. Все-таки они другие.
— Я помню, ты пел под гитару песни своего любимого Жака Бреля! У меня есть диск, там его фотография. Вы чем-то похожи. Правда, он мне не очень нравился…
Он усмехнулся.
— Конечно, вам, девушкам, больше нравится сладкий Адамо. А Жак Брель — бунтарь. Мы с ним в этом похожи, прём против течения. Оба бунтари. У него даже голос бунтарский, резкий рычащий, дерзкий. Такой не согнется, даст в морду и хлопнет дверью. Я из шкуры лез, чтобы быть похожим. Даже на курсы французского пошел, помнишь? До сих пор кое-что помню. Же мапель Игорь, жэм ля шансон франсез, жэ жу де ла гитар, Жак Брель мон идоль…[2] Хотел понять, о чем он поет.
— Сейчас тоже играешь?
— Нет времени. Кончилось детство, кончилось бунтарство, теперь другие интересы. Не уверен, что его еще помнят. Разве что старое поколение. Другое время, другие песни. Я сейчас много езжу, везде был… Кроме Парижа. — Он помолчал. — Знаешь, наверное, я боялся встретить тебя. Никого из ребят не видел, ничего про тебя не знал… Семнадцать лет! Я помню твоих родителей, маму…
— Мама умерла.
— Ты приезжала на похороны?
— Нет. Мама умерла в Париже. Она жила с нами. Я ни разу не была дома…
— Не тянуло?
— Боялась, наверное. Не знаю… Боялась встретить тебя.
— Я тогда чуть с ума не сошел! Не мог поверить, что ты уехала с тем старым козлом… После всего…
Они смотрели друг дружке в глаза. Она отвела взгляд. Сказала после паузы:
— Игорь, не обижайся, но мне нужно работать.
— Я понимаю. Ухожу. Давай телефон, позвоню завтра, лады?
Она снова кивнула. Оба вздрогнули от пронзительного звонка, неприятно срезонировавшего в пустом доме.