Туман появляется почти каждый день, всегда приблизительно в пятом часу, и сокращает таким образом время, 106 остающееся до наступления темноты. Сохраняется он обычно целую ночь и рассеивается лишь под первыми солнечными лучами. На всем оставляет после себя кристальные капли росы, они поблескивают на растениях подобно слезам, сверкают на паутине в ветвях убогого кустарника, ими темнеют и камни в стенах домов, и солома на крышах.
Обратный путь от Курвы был намного приятнее, чем восхождение. Спускались мы короткой крутой тропинкой, еще в тумане, который, впрочем, под лучами солнца вскоре исчез. Сначала шли среди камней и редкой травы, позднее уже среди кустов и зелени. Так мы спускались вплоть до речки, несущей свою кристальную чистую воду через глыбы, перешли ее, прыгая по камням, а местами бредя в ледяной воде между густых зеленых кустов, с особенными, какими-то косматыми шипами. Наткнулись на развалины водяной мельницы чисто испанского типа. На площадке против деревни Ниньо-Корин прятались развалины маленькой иезуитской миссии, сооруженной из глины на месте древнего индейского селения.
До деревни Ниньо-Корин мы снова поднимались. Для ночлега я выбрал на этот раз школу, которая показалась мне самым лучшим местом. Предвкушая отдых, разложил спальный мешок. Ночь, однако, была полна ужасов и крови. В щелях скрывались целые полчища огромных блох, которые накинулись на меня с такой страстью и любовью, что я до утра не сомкнул глаз. Я решил утром сразу же выступить в Чарасани. Усталость после Курвы и дороги была так сильна, что я и не запомнил, как выглядит Ниньо-Корин. Мое воображение все неотступнее рисовало бассейн в Чарасани с теплой минеральной водой и простую постель в гостеприимном доме дона Гилермо. Картины были настолько реальными и манящими, что, хотя мы едва переставляли ноги, путь до Чарасани — 7,5 километра через хребет с одним спуском и двумя подъемами — прошли за рекордное время.
И теперь мне оставалось лишь попрощаться с друзьями и с Пепиком, подождать, пока появится рейсовый камион, уложить немногочисленные вещи и покинуть Чарасани. Отъехали мы под утро, еще морозной ночью, когда на небе сверкали холодные звезды и в свете фар, ощупывающих серпантин невероятно извивающейся дороги, блестел на жесткой, сухой траве обильный иней. Термометр показывал — 6 °C, лужи были покрыты коркой льда. Примерно через час езды горизонт на востоке порозовел, и наконец из-за стены оледенелых пиков выглянуло солнышко. Но и его мы почувствовали лишь в десять часов, когда уже въезжали в Пуэрто-Акосте.