— Дядя Верес! — отчаянно закричал Павлик.
— Ничего, ничего, ребята, — задыхаясь, пробормотал геолог. — Сейчас… Экая незадача получилась…
Он попробовал шевельнуться и застонал от боли.
Павлик схватил другую лопатку — она валялась на мокрой траве. Он скатился по ставшему теперь пологим склону и принялся торопливо отгребать глину от геолога.
— Так, так, сынок, — прохрипел Верес, слабо улыбаясь. — Копай! Только вот камень проклятый приналег… Ты, Павло, копай лучше за спиной у меня. Если тут выкопаешь, камень еще придвинется… Совсем раздавит…
— Мы подпорку поставим! — воскликнул Зуфар.
Он убежал к шалашу, принес топорик и пустой рюкзак. Вырубили короткий крепкий шест и подперли им камень. После этого начали быстро копать. Землю складывали в рюкзак и выносили наверх. Верес лежал, закрыв глаза. Дышал он тяжело и хрипло, со лба, щек и подбородка катились крупные капли пота.
— Ничего… Не торопитесь особенно, хлопче, — проговорил тихо инженер. — Чтоб было споро, но силы разом не кончились…
Копать стал Зуфар. Быстро стемнело. Пришлось разжечь наверху костер. Тогда тьма отступила, и копать стало веселее. Когда начало рассветать, у Вереса в земле оставались только ноги до колен.
Дождь к утру совсем перестал. На посветлевшем востоке стала видна яркая звездочка — Венера.
— Дайте-ка, попробую дернуться, — сказал тихо Верес. — Только вы пока идите наверх… Мало ли что…
Он сильно откинулся назад, побледнел, стиснул зубы. Вдруг одна нога — босая, белая — оказалась свободной. Верес уперся этой ногой в камень, напрягся. Его поза как-то внезапно изменилась: Верес лежал теперь на боку, а из уголка рта текла слабая струйка крови.
Мальчики вынесли его наверх.
Взошло, наконец, солнце. Геолог смотрел на него и улыбался, словно видел впервые.
— Босой я теперь, — прохрипел он. — Сапоги-то… Захоронены…
— Мы их откопаем, — пообещал Зуфар.
— Не смейте больше туда лазить, — заволновался Верес. — Довольно с нас!
Надо было перетащить пострадавшего в шалаш. Ребята приспособили для этого плащ — положили на него геолога и потащили по мягкому песку. Они уложили Вереса в шалаше и развели костер.
И только теперь мальчики поняли, в какое положение они попали. Еды оставалось на несколько дней. Вереса они не могли нести на себе — не хватило бы сил, да и сам он, наверное, не перенес бы такой дороги. А до людей — ближе всего к ним была та буровая, на которой они ночевали — сорок километров.
Верес стонал. Днем у него начался жар, и он впал в тяжелое полубредовое забытье.
— Что будем делать? — тихо спросил Павлик.
— Не знаю, — ответил Зуфар и поворошил костер, хотя огонь и без того горел хорошо.