О господи… Что я скажу дочери? Мой окаменевший мозг постепенно начал осознавать масштаб катастрофы.
– А как… Лика? Как родители?
– Лика – плохо, родителям мы пока не сказали, в курсе только ты и Соня. Она держится, мы с ней сейчас поедем к Пшеничникову, а потом, видимо, он сам расскажет жене. Все это – ад, но придется через него пройти.
Вечером того же дня, уткнувшись лбом в стекло иллюминатора, я апатично наблюдал за неуклюжими маневрами огромного Боинга, лавировавшего в сторону взлетной полосы нью-йоркского международного аэропорта. Через девять часов он приземлится в Шереметьево, и весь кошмар происходящего обрушится на меня с новой яростью. Но сейчас мозг отказывался принять факт Викиной смерти и упрямо разворачивал передо мной в 3D-формате картины двенадцатилетней давности. В то время все мы находились в начале линии жизни, внезапно перечеркнутой звонком моего друга.
Наши с Егором пути впервые пересеклись еще в десятом классе, во время финала Всероссийской олимпиады школьников по программированию. Потенциальная победа на ней открывала широчайшее окно возможностей, и острота конкуренции нещадно давила на всех финалистов. Кроме Егора. Двухметровый атлет с полными юмора глазами, точеной линией челюсти и породистым носом выглядел почти неуместно среди неспортивных школьников обоих полов, нескладных, неуклюжих, с вечно немытыми волосами. Однако я быстро понял, почему Егор оказался в финале Всероса: в нарушение законов вселенской справедливости, его физическое совершенство дополнял мощный интеллект математика. Впрочем, непринужденность и дружелюбие моего нового знакомого постепенно смягчали иллюзию общения с ницшеанским сверхчеловеком.
– Твоя мама согрешила с Аполлоном? – не удержался я, встретив его как-то после пробежки (пока мы все, тревожные и нервные, бесконечно решали заумные задачи в попытках стимулировать мозг, Егор продолжал невозмутимо бегать по утрам).
Он беззаботно рассмеялся.
– Я из Кургана, знаешь, где это? Аполлон туда не заглядывает. И вообще у меня очень простая семья, даже слишком простая. Но я собираюсь это исправить. Ну а ты? Мальчик из профессорской семьи?
– А как же. Очкарик-ботан из сталинки на Ленинском проспекте, как положено. Ни одна уважающая себя девушка ни разу не взглянула на меня дважды. Во мне 170 см роста, но я собираюсь это исправить.
Мы дружно расхохотались. Взаимные шутливые признания в непомерных амбициях зародили в нас чувство товарищества, которое лишь крепло в последующие годы и постепенно переросло в настоящее братство.
Мы оба поступили на мехмат и упорно пробивали себе дорогу в успешное профессиональное «завтра». Я мечтал о работе в Яндексе или Гугле, а Егор – об удачном стартапе, однако случай распорядился иначе. На третьем курсе у Егора появилась новая девушка, первокурсница Соня. Меня удивил его выбор: на фоне предыдущей Егоровой девушки она смотрелась достаточно скромно. Умеренно миловидное лицо, хорошие манеры – но не более того.