— Прошу прощения, но для вашего номера нужны вы оба. Честный и Доблестный. К тому же слишком рискованно для братьев Ринглинг нанимать одинокую девушку.
— В каком смысле рискованно? — спрашивает Джейми.
Мистер Стюарт с такой силой обхватывает подбородок пальцами, что тот, кажется, вот-вот поменяет форму.
— Например, она может сбежать. А еще женщины, бывает, оказываются в положении.
— У меня определенно нет подобных планов.
— Ни у кого никогда их нет.
Джейми застывает.
— Своим замечанием вы пытаетесь оскорбить Валору? — Его глаза вспыхивают, а пальцы впиваются в диванные подушки, словно когти. Он редко кричит, предпочитая молчаливое презрение брани. — Она в одиночку заботилась о нашем отце, когда мамы не стало. И хоронила тоже. Так поступают девушки, уклоняющиеся от своих обязанностей?
Его голос звенит от ярости, и не вся она адресована мистеру Стюарту. Я не могу заставить себя взглянуть Джейми в лицо, не хочу увидеть на нем боль, горе, которые заставят меня отступиться.
Лицо мистера Стюарта как меняющийся пейзаж: вот сморщился холм носа, вот появились ущелья складок у рта. Его взгляд скользит по мне, становясь задумчивым.
— Нет конечно. И все же это нелегкая жизнь. Постоянные переезды могут плохо сказаться на здоровье. Женщины, которых Чарли берет на работу, крепче аллигаторов.
— Валора сильная и работает упорнее меня. Она может сделать сальто в воздухе прямо на канате, переднее и заднее. Она была рождена для сцены.
Слова Джейми вызывают во мне всплеск эмоций, теплой волной омывающих меня изнутри. Я награждаю его благодарной улыбкой.
— Если бы вы отправились с ней, вопросов бы не было. Но одна Валора? Без обид…
В напряженной тишине слышно только, как Кроуфорд бутылкой помешивает лед в ведерке. Полагаю, хороший слуга знает, когда следует соблюдать тишину, а когда не помешает немного шума.
Зеркало в форме щита отражает мое встревоженное лицо, пересохшие, словно восковые, губы и опухшие, узкие, как щелочки, глаза. Вот и он, шанс забрать Джейми с собой, то, ради чего я лезла сюда через грузовую шахту. Джейми не хочет ехать, но не откажется, поскольку на кону моя судьба. Я скорее чувствую, чем слышу, как он делает вдох, такой глубокий, словно забрасывает якорь. В итоге ключ все же оказался у него, только открывал он не будущее Ба, как в моих снах, а мое.
Но недозревший миндаль, упавший с дерева, всегда горчит. И эта горечь просочится в наши отношения, отравляя их, пока не оставит ничего, кроме злых слов и ледяных взглядов. И тогда мы можем потерять друг друга навсегда. Я не могу позволить этому случиться с нами. Наверное, я все это время вела себя как Ба. Я думала, что лучшее для меня — это лучшее и для него. Я не слушала, чего он хочет.