Его вздох тяжел, как полная дождевая бочка.
Я шмыгаю носом.
— Я стольким пожертвовала, чтобы здесь оказаться. Потратила все до пенни на билет из Лондона в Саутгемптон.
— Я знаю, Вал.
— Почему ты не рассказал своим друзьям обо мне?
— Они задают слишком много вопросов. Бо и Барабанщик знали о тебе.
Его слова проливаются бальзамом на мои душевные раны. Я еще не встречалась с этим Барабанщиком, но подозреваю, что скоро встречусь.
Аромат сосны мешается с запахом свежей краски. Мы, должно быть, первые пассажиры в этой лодке.
— Здесь уютно, хоть и чуточку пусто. Где весла?
— Без понятия. Кажется глупым хранить их отдельно от лодок, но кто бы меня спросил.
Или любую женщину, как сказала бы Эйприл Харт.
— Лодки — высший класс. Обшивка внакрой, руль из вяза. Но их всего шестнадцать — плюс те складные, что они хранят на носу. Этого хватит лишь половине из двух с лишним тысяч пассажиров. Но они утверждают, что все согласно правилам.
Я присвистываю.
— Хорошо, что Ба научил нас плавать.
Единственное, что нарушает тишину, это плеск волн о корпус «Титаника» и ритмичное поскрипывание досок. Джейми вздыхает.
— Что ты сделала с книгами?
— Распродала.
Один из планов Ба был связан с покупкой книг из уходящих с молотка домов и последующей продажей их с лотка, таких, к примеру, как «Астрономия сквозь века» и достопамятная «Пчелиная ферма для начинающих». Ничего хорошего из этого плана, впрочем, не вышло. Если в Лондоне и есть что-то постоянное, так это дождь, а дождь и книги — извечные враги. Но, с другой стороны, именно «Астрономия сквозь века» познакомила Джейми со звездами.
— Жаль, что тебе пришлось разбираться со всем этим в одиночку.
Кажется, будто звезды отодвинулись, словно давая мне больше пространства. Воспоминания о том мрачном утре призрачным шепотом звучат в голове. Я нашла Ба в переулке в квартале от нашего дома. Он умер, ударившись в подпитии о фонарный столб. Его цилиндр крутился под порывами ветра, как встревоженная собачонка.
Я перебираю эмоции, сплетающиеся внутри в тугой клубок: злость на его безрассудство, вину за то, что меня не было рядом, печаль от того, сколько всего он не увидит, например слонов. И все это щедро приправлено облегчением оттого, что больше ему не придется страдать.
Обычно, когда зеленый змий утаскивал Ба в очередной темный угол, он не разговаривал целыми днями. А после смерти он перестал не только говорить, но и слушать. Ба так старался, но, как и все мечтатели, не смог справиться с ополчившимся против него миром. Надеюсь, его следующая жизнь на китайских небесах легче.